– Вика!
По движению ее лица он убедился, что она все-таки жива. Нагнулся – что же у нее с головой – и увидел, что лежать с закинутым затылком ее заставляет веревка, пропущенная под подбородком и привязанная за переднюю дужку кровати. Перерезал веревку и освободил подбородок. Вика тут же сморщилась, будто съела что-то кислое, пригнула подбородок к груди. Снова слабо закинула голову. Он осторожно поддержал ладонью ее затылок, сказал тихо:
– С тобой все в порядке?
Она открыла глаза, сказала шепотом:
– Ты?
– Я.
Вика смотрела куда-то вниз, и он понял, что она проверяет: в платье ли она.
Гарамов хотел помочь ей сесть, но лицо Вики вдруг искривилось. Глаза наполнились слезами. Вика закусила губу и стала хныкать, нет, не плакать, а именно хныкать, вцепившись двумя руками в его плечо. Так хнычут совсем маленькие дети, когда их что-то напугает. И Вика сейчас хныкала, глядя в пространство, вздрагивая и дергая его за плечо, а он не знал, что делать, и только повторял:
– Ну что ты, Вика! Что ты! Ну? Не надо. Все в порядке. Главное – ты жива. Ну, Вика? Все ж хорошо.
Но это ее не успокаивало. Она продолжала жалобно хныкать, и тогда он закричал на нее. На какое-то время это подействовало. Она перестала подвывать, несколько секунд молчала, уставившись в одну точку, и вдруг, уткнувшись ему в грудь, заревела в голос. Она плакала, задыхаясь, обиженно искривив лицо, всхлипывая, глотая слезы и повторяя с разными вариациями одну и ту же фразу:
– Я же хотела как лучше! Я же… хотела… как… лучше…
Гарамов терпеливо ждал. Похлопал по щеке. Почувствовал – сейчас рыдания должны прекратиться. Так и случилось, и он подумал: главное, она жива.
– Успокоилась?
Она, все еще вздрагивая, улыбнулась.
– Ну вот. Рева-корова.
Вика выпрямилась, встала. Поправила платье, стала растирать затекшие руки и ноги. Вдруг испуганно прижала руку к груди.
– Что?
– Пистолет.
Гарамов улыбнулся.
– Я без пистолета.
– У меня твой пистолет, не волнуйся. Обувайся. Раненые, наверное, заждались.
Вика сидела неподвижно, и он понял, что она что-то ищет.
– Ты что?
– Ничего. Помоги, а? Тут шпилька должна быть.
Они принялись вместе искать шпильку. Сначала он поднял матрас, потом помог Вике перевернуть лежащие на полу одеяло, белье и подушку. Наконец шпилька нашлась. Она лежала на полу за кроватью. Вика подобрала волосы, заколола их, нагнулась, нашла туфли, надела, мягко втиснув ступни. Он с трудом выдержал ее взгляд. Она сидела перед ним, легкая, странно соединяющая в себе беззащитность и силу.
– Сердишься? – сказала Вика.
– Сержусь.
Она мягко тронула его руку, приблизила лицо. Он почувствовал ее дыхание и ощутил в душе нежность. А собственно, что у него было в жизни? Вика, будто почувствовав, что он подумал, по-ребячьи сморщила нос. Она будто изучала сейчас, почему он молчит, будто знала, что ему хочется сидеть вот так бесконечно. И он сел бы, но надо было пересилить себя. Оба поднялись.
– Я больше не буду. – Вика вздохнула. – Я готова.
– Пошли.
В коридоре они столкнулись с Исидзимой и Мэй Ин. Директор отеля спросил: «У вас все в порядке?» С Мэй Ин, кажется, не все было в порядке: на скуле у нее Гарамов заметил большой кровоподтек, а за ухом – царапину. Исидзима покачал головой:
– Ничего, ничего, как вы говорите – дешево отделались. Мэй Ин, пройдите к девушкам и успокойте их.
Мэй Ин поклонилась и вошла в комнату Сяо Э. Вика и Гарамов пошли за Исидзимой. Идя за Викой и разглядывая ее шею, легкий пушок на ней, подобранные волосы, Гарамов почувствовал вдруг, что все, что с ним сейчас происходит, случилось из-за какой-то малости. Только оттого, что Вика на секунду приблизила к нему лицо. И не нужно, и ничего больше не будет. Они перекачают бензин, взлетят, прилетят в Приморье, сдадут раненых – и разойдутся. А если не взлетят и их всех пришьют здесь – тоже ничего не будет. Потому что счастья не бывает.
На стуле в дежурке дергался связанный официант – квадратный, широкоплечий. Когда они вошли, Исидзима стал быстро развязывать официанта, повернулся:
– Сначала нам нужно подойти к самолету, господин Гарамов, и проверить, как идет заправка. А потом мне на доклад к генералу Исидо. Наступает ответственный момент. Если вы будете так любезны – пройдите вдвоем с Фэй Лай к самолету. А я вас сейчас догоню.
Как только Гарамов вышел, Исидзима повернулся к Кадоваки. Квадратный грузный официант под его взглядом потупил голову.
– Позор, – тихо сказал он. – Позор, господин Кадоваки.
– Господин Исидзима.
– Я нахожу вас связанным? Кем? Кто вас связал?
– Господин Исидзима.
– Позор.
– Он ударил меня сзади.
– Хорошо.
Он поправил на Кадоваки лацкан фрака, сдул пылинку. После этого крепыш приободрился, поднял голову.
– Как вы себя чувствуете? Вы способны работать?
Кадоваки неуверенно улыбнулся.
– Кстати, знаете, кто это был?
– По-моему, человек Цутаки. Тасиро Тансу?
– Значит, все-таки не сзади?
– Не сзади. – Кадоваки виновато скривился.
– Он самый. С ним вы могли и не справиться, и я вас понимаю. К тому же должен сообщить печальную весть.
– Что случилось, господин директор?
– Только что пал смертью храбрых на своем посту наш боевой соратник Корнев.
– Корнев?
– Боюсь, та же участь постигла и Вацудзи.
– Вацудзи? Кто их?
Исидзима опустил глаза.
– Тасиро?
– Да. Но об этом хватит.
– Слушаюсь, господин директор.
– Кадоваки, я уже объявил всем, что оплата за сегодняшний день будет равна месячному заработку, причем плачу в долларах. Кстати, вы не хотели бы улететь в нейтральную страну в качестве штатного охранника генерала Исидо?
Кадоваки поклонился.
– Получать там будете в твердой валюте.
– Это моя мечта, господин директор.
– В таком случае даю вам важное задание. Прежде всего возьмите под непрерывный и надежный контроль нового швейцара Масу. Он сейчас сменился и сидит у себя в комнате на этом этаже. Понятно?
– Да, господин директор.
– Пусть сидит. А если выйдет – не спускайте с него глаз.
– Прошу прощения, в этом случае мне следовать за ним?
– Незаметно проследите, куда он пойдет, и сообщите мне, но далеко не ходите – вам ни в коем случае не следует покидать первый этаж.
Он подошел к двери в коридор, чуть приоткрыл ее. Так он стоял около минуты, наконец шепнул:
– Кадоваки, видите – по коридору четвертая дверь напротив?
Кадоваки подошел на цыпочках, вгляделся. Сказал тихо:
– Так точно, господин директор. Комната номер шесть, «Резеда».
– Все правильно. Она сейчас заперта и ключ у меня в кармане. Там Тасиро.
Глаза Кадоваки округлились.
– Не бойтесь. Он связан, и у него во рту кляп. Возьмите эту дверь под наблюдение. Никто не должен пытаться проникнуть туда, особенно Масу.
– Осмелюсь спросить, а окно? Это ведь первый этаж.
– Ну, вряд ли кто польстится на
