Отставной мент говорил долго. Как я понял, он ставил брату какие-то условия, и тот только согласно кивал, ни разу не возразил.
Но потом, когда старший брат отключился от разговора, Али Илдарович сказал мне:
– Омахан просил позвонить ему, когда ты, старлей, узнаешь, как дела у твоего отца. Я не стал ему рассказывать о том, как говорил с Иваном Владимировичем. Ведь получается, он из-за меня отвлекся и попал под машину. Пока это брату знать ни к чему, чтобы не винил меня еще и в этом. У него и без того ко мне много претензий. Он их только что скопом высказал. Я сам обязательно расскажу ему, когда все успокоится и выяснится, что с твоим отцом. Обещаю.
Он напомнил мне о необходимости совершить еще один звонок.
Я взял трубку из руки эмира, нашел в перечне входящих звонков нужный номер и нажал на кнопку вызова. На звонок никто не ответил. Видимо, капитан Ивченко из ГИБДД оставил телефон в больнице, среди вещей отца. Наверное, врачи передадут ему аппарат через пару дней, если к тому времени самочувствие стабилизируется. Мне оставалось надеяться только на то, что Ивченко догадается сам позвонить, со своего телефона.
Мысль моя, видимо, транслировалась каким-то образом через эфир и дошла до капитана Ивченко. И минуты не прошло, как он позвонил. Я увидел, как определитель высветил незнакомый номер, и каким-то образом догадался, что это капитан.
– Старший лейтенант Жеребякин. Слушаю вас.
– Старлей, приветствую. Это капитан ГИБДД Ивченко, из Вологды.
– Да-да, товарищ капитан, я ждал вашего звонка. Есть какие-нибудь новости?
– Доставили мы Ивана Владимировича в областную больницу. В травматологическом отделении ему к нашему прибытию уже место приготовили. Сразу осмотрели, провели рентген, всего загипсовали, поставили укол успокаивающего и уложили. Его сотовый на тумбочке лежит. Я потом уже увидел по определителю, что вы звонили. Но в тот момент беседовал с дежурным врачом в приемном покое и ответить не мог. Сам Иван Владимирович спит после укола сильного препарата. Когда проснется, ему трубку переложат под левую руку, поскольку правая в гипсе. Не сможет сам номер набрать, медсестра поможет. Я с ней договорился, показал, где ваш номер найти. Она на всякий случай его даже на бумажку выписала и обещала следующей по смене медсестре передать. Они утром меняются…
– Спасибо, капитан. Что дежурный врач говорит?
– Он только по рентгеновским снимкам судит. Говорит, один перелом ноги сложный, многооскольчатый. Но операции не требуется. Года два Иван Владимирович гарантированно будет хромать и боль в ноге испытывать, потом все восстановится. Остальные переломы опасений не вызывают.
– А всего их сколько?
– Семь. Все в конечностях, только один в правом большом плечевом бугре. Этот будет два с половиной месяца заживать, да и то при условии неподвижности. Это – главное неудобство. Про сложный я уже сказал. А простые срастутся за три недели полностью. Еще вопрос такой. Вы будете заявление писать на соседа, который сбил вашего отца?
– Это уже пусть сам отец решает, писать ему заявление или нет, – ответил я и осведомился: – На намеренный наезд это не смахивает?
– Нет. Непохоже. Хотя я не знаю отношений между соседями. Там, честно говоря, большая выбоина на дороге – машину в сторону швырнуло. Улица освещена слабо. Знака, ограничивающего скорость, там нет. Значит, допускается движение со скоростью до восьмидесяти километров в час. В темноте машина вполне могла потерять управление. А при ближнем свете фар издали увидеть человека и вовремя сбросить скорость сложно. Хотя бывает всякое. Выбоину на дороге местный человек обязан был помнить, даже если учесть, что он уже старик за семьдесят. Отец, кстати, вам не жаловался на соседей? Не было у него с кем-то ссоры? Мог кто-то, предположим, отомстить ему за что-то таким вот образом?
Признаться, меня такое предположение даже слегка возмутило.
– Отец у меня выглядит человеком суровым и немногословным, но по натуре бесконфликтный. Я не представляю, чтобы он с кем-то поругался до такой степени, что его пожелали бы сбить машиной. Что-то сказать так, чтобы обидеть, он может, но не до такой же степени. Хотя люди бывают разные. Однако я соседа не знаю. Нет, капитан, я никакого заявления писать не буду. Если отец пожелает, когда придет в себя, то пусть так и делает…
Глава девятая
Командир взвода старший лейтенант Жеребякин
Али Илдарович терпеливо дожидался, когда я завершу разговор с капитаном дорожно-патрульной службы. Мне трудно сказать, насколько реально он переживал по поводу беды, произошедшей с моим отцом, но живую заинтересованность этим вопросом эмир демонстрировал.
– Что капитан говорит?
– Отцу сделали укол, он спит, поэтому звонка не слышит. Но Ивченко видел на определителе мой номер и позвонил со своего аппарата. Из семи переломов только один сложный, но операции не требуется. Врач говорит, отец будет пару лет хромать и испытывать в ноге болевые ощущения.
– Про какое заявление вы говорили?
– Капитан спрашивал, буду ли я писать заявление на человека, который отца сбил, интересовался, был ли водитель настроен к отцу недоброжелательно.
– Откуда ты можешь это знать! – проявил эмир естественную мужскую объективность. – Не думаю, что отец тебе по телефону жаловался…
– Правильно думаете, товарищ подполковник.
Если какое-то время назад в обращении «товарищ подполковник» я сам слышал нотки издевательства, то теперь уже потерял их окончательно, называл эмира по бывшему его званию вполне привычно. Точно так же я говорил у себя в бригаде, общаясь, например, со своим комбатом. Беседовать с этим человеком на «вы» я тоже начал без особого усилия, никак не перебарывая себя, хотя раньше всегда говорил «ты» любому бандиту, будь то эмир или рядовой автоматчик.
– Отец не из тех людей, кто будет жаловаться на отношения с соседями. Он человек бесконфликтный, в состоянии любую ссору перевести в шутку, пусть порой и грубоватую. Я очень сомневаюсь, что сосед решил отомстить отцу таким образом, и умышленно сбил его машиной. Поэтому писать заявление я отказался. Если отцу это будет нужно, то он сам это сделает.
– Тот человек, который его сбил, не сбежал с места ДТП, хотя вокруг была темнота, сразу позвонил в «Скорую помощь» и попросил диспетчера вызвать полицию. Я по его голосу почувствовал, что он был сильно испуган, по крайней мере, очень волновался. Мне показалось, что переживал этот старик не за себя, а за Ивана Владимировича. Наверное, неплохой он человек, если судить по его действиям. Хотя может быть и наоборот…
– В смысле?
– Я встречал изворотливых людей, которые заранее просчитывали все свои действия и плохие легко выдавали за хорошие. Здесь такой вариант тоже
