Мой планшетник подал привычный сигнал. Мне пришло текстовое сообщение. Я взял гаджет в руки, повернул к Дадашеву тыльной стороной, чтобы он ничего не видел, и только после этого сообщение открыл.
На связь со мной вышел старший сержант Раскатов. Он сообщил, что бойцы нашли мой шлем среди камней. Тот теперь на поясе у замкомвзвода. Старший сержант хотел было подстроить «Волчье ухо» к своему приемоиндикатору, но на нем отсутствовали драйвер и программа работы с прибором.
Одновременно старший сержант доложил мне и о том, что взвод занимает позицию перед входом в пещеру. Я и сам видел это на мониторе. Снайперы только что ликвидировали часового с крупнокалиберным пулеметом, сидящего в нише над входом.
Я тут же отстучал на клавиатуре встречное сообщение о том, что есть еще пара часовых, которых необходимо обезвредить. Старший сержант не отвечал больше минуты, и все это время мы с Али Илдаровичем смотрели в глаза друг другу. Я видел, что он желает спросить о сути сообщения, полученного мной, но не торопился поставить его в известность.
Бывший подполковник не выдержал первым и все же осведомился:
– Есть новости?
– Есть! Ваших часовых, товарищ подполковник, выставленных перед входом в пещеру, уже не существует в природе. Они ликвидированы…
– Я сказал тебе о них, а ты передал своим солдатам. Выходит, я предал своих людей…
В его голосе слышался упрек, словно я поступил нечестно.
– Во-первых, я не просил вас говорить и не обещал, что не буду использовать против ваших бандитов то, что вы скажете. Во-вторых, можете себя не укорять. Я не успел ничего сообщить, как мне пришел доклад об уничтожении часовых. – Я просто не желал добивать отставного подполковника чувством вины и потому сказал неправду.
Чувство вины могло его толкнуть на активные действия, которые мне были совершенно не нужны. А сообщение и в самом деле только что пришло. Я сразу ткнул в него пальцем, чтобы открыть весь текст, пока показанный одной только строчкой.
«Нашли еще двоих, – доложил старший сержант Раскатов. – Слева «дух» с ручным пулеметом сидел почти внутри входа, в нише. Справа тоже пулеметчик. Он находился так далеко, что сам едва ли мог контролировать попытку прорыва в пещеру. Был способен только огнем пулемета припугнуть. Первое отделение подошло вплотную к площадке перед входом. Сразу после этого на нее вышла большая группа бандитов. Почти полтора десятка. Атакуем?»
Мне хотелось набрать фразу: «Если хочешь, позови их играть в карты».
Это относилось к эпидемии, некоторое время назад охватившей взвод. Мои бойцы едва ли не все свое свободное время посвящали карточной игре. При мне, конечно же, никто не играл. Солдаты стеснялись даже колоду показать и такое вот занятие не афишировали. «Стукачей» во взводе не водилось никогда, но я знал о заразе, одолевшей моих парней.
Мне хотелось упрекнуть старшего сержанта, которому полагалось в мое отсутствие контролировать поведение взвода. Но набирать все это на непривычной сенсорной клавиатуре было слишком сложно и долго. Поэтому я отделался коротким «Да!».
Крупнокалиберный пулемет «Утес» заговорил сразу, как только ушло мое сообщение. Нам в гроте были прекрасно слышны его выстрелы.
Эмир посмотрел на часы.
– Твои стреляют? – поинтересовался он.
– Мои. Из пещеры сейчас вышли полтора десятка ваших бандитов.
Услышав мои слова, эмир поморщился. Но я упорно не желал называть его людей ни бойцами, ни моджахедами. Бандиты, в моем понимании, и в Африке остаются бандитами. Дадашев не стал меня поправлять, не пожелал обострять обстановку.
– Смена на посты отправилась, – объяснил Али Илдарович. – Они еще не знают, что постов у нас уже нет. По графику их время подошло.
– И смены, думаю, тоже уже нет… – безжалостно констатировал я.
– Сомневаюсь. У моих парней хорошая школа. При первых выстрелах они залегли. Сразу всех «положить» было невозможно.
– У моих выучка лучше. Они уже на площадке перед входом. Подошли незамеченными. Раз пулемет замолчал, значит, солдаты сейчас будут здесь. Ждем их, товарищ подполковник!
– Эмир! – закричал кто-то в большой пещере.
Я не знал, что там происходит, хотя вопли «Аллах Акбар» звучали достаточно истерично.
Я ожидал обострения ситуации и вовремя поднял автомат. Полог резко отодвинулся, и в грот не вошли, а стремительно ворвались долговязый Салих и еще какой-то тип с окровавленной головой, явно раненый. Две мои короткие малошумные очереди тут же уронили того и другого лицом в каменный пол.
Но в этот раз бандиты, находившиеся за пологом, услышали металлический грохот оружия, упавшего на каменный пол. Трое людей эмира тут же рванулись в грот, прямо под мой ствол. Моя стрельба по ним благодаря глушителю не привлекла лишнего опасного внимания.
Положив боевиков, я скользящими шагами переместился к входу, отодвинул полог, выглянул сначала сам, потом высунул ствол автомата. Бандиты, находившиеся в главной пещере, сместились вперед, ближе к входу, оставили костры у себя за спиной. Я подумал, что это было не самым лучшим решением. На фоне костров их все равно было видно. В данной ситуации лучше было бы отступить в глубину большой пещеры, оставить костры впереди себя. Бойцы моего взвода, я уверен, поступили бы именно так.
Но в конкретной ситуации это не смогло бы спасти бандитов. Автоматы моих солдат были оборудованы оптическими прицелами с тепловизорами, и темнота не мешала им вести прицельный огонь. Правда, сами бандиты при этом лучше видели бы моих спецназовцев, находящихся по другую сторону костров, но это никоим образом не уравнивало бы шансы на победу.
Вдруг у меня за спиной раздался пистолетный выстрел. Я обернулся. Эмир Дадашев стоял над телом одного из своих бандитов. Я сразу заметил, что боевик лежал не в том положении, в котором оказался после моей очереди. Видимо, он был только ранен, пришел в себя и схватился за автомат, желая выстрелить мне в спину. Пистолетная пуля прервала эту попытку. А сам пистолет остался в руке эмира.
– Латиф хотел тебя застрелить… – словно оправдываясь, как-то даже виновато сказал Али Илдарович.
Я при этом подумал, что вину он чувствует перед тем человеком, которого застрелил, но это не играло решающей роли. Теперь бывший подполковник ВДВ спас уже не старшего сержанта Жеребякина, а старшего лейтенанта с той же фамилией. Значит, он переступил черту и оказался по одну со мной сторону пропасти. Сумел перепрыгнуть. При этом я понимал, каких усилий это ему стоило, но на разговоры у меня времени не было. Да и желания высказывать слова одобрения или же осуждения тоже не имелось.
Я снова высунулся за полог, сместился в
