– Дело в том, что мы вчера тем же экипажем, но на другом вертолете, возили руководство нашей конторы вместе с руководством Следственного комитета. Вчера было в два раза жарче, чем сегодня. Все офицеры и генералы были в рубашках с коротким рукавом, только один генерал из Следственного комитета в кителе. Я тогда еще удивился. Потом увидел у него на тыльной стороне ладони окончание странной татуировки. Там голова змеи с раскрытой пастью. Голова доходит до самых костяшек кулака. А потом генералу предложили китель снять. Он поколебался и снял. Рубашка была с коротким рукавом. А на предплечье вся татуировка – змея предплечье опоясывает, а голова лежит на тыльной стороне ладони. Не это ищете?
– Такую татуировку мы тоже вчера встречали. Но это не то, что нам нужно. Тем не менее, товарищ подполковник, спасибо за информацию.
– Не за что… Я просто помочь думал.
– А как фамилия того генерала? Не подскажете?
– Честно говоря, затрудняюсь сказать точно. Если бы услышал…
– Может быть, Рамазанов?
– Точно – Рамазанов! У меня вертелось в голове, но вспомнить никак не мог…
Глава двенадцатая
– Товарищ старший лейтенант… – раздался в наушниках возбужденный голос старшего сержанта Тихомирова. – Товарищ старший лейтенант…
– Слушаю тебя, Андрей, что случилось?
– Я, как вы и приказали, бегу в вашу сторону. Смотрю, на скале что-то висит. Непонятное. Мне показалось, человеческая рука. Посмотрел внимательно в прицел. Точно, человеческая рука. Тепловизор показал «свечение». Я выстрелил одиночным туда, где должна была быть голова. Попал. Но реакции никакой не последовало. Тогда я полез на скалу, посмотреть. Забрался – она не слишком крутая, уклон градусов под семьдесят…
– Не тяни резину, докладывай по существу.
– Здесь треть человеческого тела. Вместе с головой, в которую я пулю всадил. След от пули есть – только входное отверстие, а дальше пуля в шею ушла и где-то в том, что от тела осталось, завязла. Точно я определил – рука со скалы свисает. На руке татуировка, как у убитого вчера снайпера: змея руку обвивает и головой на кулак выходит… Я сфотографировал. Сейчас вам фотографию высылаю.
– Хорошо, высылай. Как останки выглядят? Это похоже на то, что пуля «Корда» делает? Или просто обрублено?
– Ни на то, ни на другое не похоже, товарищ старший лейтенант. Здесь даже остатки разорванного позвоночника торчат. Такое впечатление, что какой-то великан взял человека и разорвал. Жуткая картина. И все в крови. Все тело разбито, как будто им об острые камни скалы били. Одного падения на скалу для такого вида явно недостаточно. Вот, вижу, несколько осколков из тела торчат.
– Могло человека разорвать взрывом ящика с детонаторами от мин и двух ящиков с минами, что рядом лежали?
– Я последствия такого взрыва ни разу не видел. Наверное, могло.
– Далеко это от нас?
– Я со скалы уже хвост вертолета вижу. Метров около семидесяти-восьмидесяти, не больше. Для взрыва, думаю, это далековато…
– А ты много раз видел, как взрывом людей швыряет?
– Видел однажды, когда сам гранату в бандитов бросил. Троих – каждого метра на два взрывной волной смыло.
– И после этого берешься сравнивать взрыв двух ящиков мин и ящика с детонаторами со взрывом гранаты!
– Я ничего не сравниваю, товарищ старший лейтенант. Я только отвечаю на ваш вопрос.
Я допустил, что человека могло разорвать таким жутким образом и отбросить часть тела на восемьдесят метров. Хотя сам ни разу о подобном не слышал.
Для подтверждения мне требовалось задать вопрос майору Рудаковскому. Я попытался вызвать его на связь, но борт «триста пятьдесят шесть» уже основательно удалился от нас, и по внутривзводной связи Рудаковский меня не слышал. Или майор уже снял шлем и коммуникатор и потому вызова не слышал и не видел мигания диодной лампочки. Тогда я через дежурного по узлу связи вызвал начальника штаба отряда.
– Я не видел, в шлеме ли ушел майор, – сообщил мне дежурный. – Если в шлеме, то ответит. Если нет, придется подождать, пока в кабинет вернется. В любом случае подожди…
Ждать мне пришлось не больше минуты:
– Майор Абдусалямов. Слушаю тебя, Геннадий Васильевич.
Я кратко обрисовал ситуацию. Посетовал, что уже не имею связи с «Ночным охотником».
– Ты как с ним работал? По прямой линии связь должна быть, раз со мной есть.
– Мы общались по внутривзводной.
– Я попробую с ним связаться. Или через их диспетчера объясню, как по прямой линии тебя вызвать. Поговори. Но чтобы тело отбросило на восемьдесят метров, это, мне кажется, уж слишком… С трудом верится…
– Я на своем планшетнике сейчас отмечу точку, где Тихомиров находится. Передайте точку майору Рудаковскому.
– Делай. У тебя все? Конец связи?
– Конец связи, товарищ майор.
Я сразу переправил и фотографию татуировки, и точку на карте майору Абдусалямову.
Подполковник, второй пилот «Ми-8», как стоял рядом со мной раньше, так и оставался стоять во время этих двух разговоров. И если, слыша только одну сторону, не все смог понять в разговоре со старшим сержантом Тихомировым, то понял после объяснений, которые я дал своему начальнику штаба. И сразу, как только я закончил говорить, высказал предположение:
– Может быть, это просто популярная в современном мире татуировка? Я человек старых взглядов, татуировки не ношу и потому не могу предположить…
– Это фирменная татуировка бойцов китайского спецназа. Отличительная особенность, что-то вроде наших «краповых» беретов. Причем делается только тем спецназовцам, кто умеет убивать человека ударом кулака, – объяснил я.
Подполковник засмеялся.
– У меня есть большие сомнения относительно того, что генерал Рамазанов может кого-то убить кулаком. Немолод уже и физически развит откровенно слабовато. Хотя человек он сухощавый, даже, я бы сказал, сухопарый. В молодости мог быть сильным. Но татуировка свежая, не с молодости…
– Но он же не китайский спецназовец… – оправдал я генерала.
У меня появилась другая мысль. Татуировки со змеей имеют собственное значение у китайцев. Может быть, они имеют собственное значение и в рядах исламистов, откуда прибыли два бандита с такой же татуировкой. Но тогда какое отношение имеет к исламистам генерал Рамазанов? И имеет ли вообще?
Я вытащил трубку, отошел в сторону, на ходу сделал знак раскрытой ладонью старшему сержанту Тихомирову, останавливая его уставной доклад о прибытии во взвод. Старший сержант только что спустился со скалы. Меня только обрадовало, что дышит он ровно, словно и не бежал вовсе. Впрочем, этот показатель присущ всем спецназовцам. И давно уже вызывает не удивление, а удовлетворение.
Я послал вызов майору Николаеву. Николаев ответил так быстро, словно трубку держал в руках. Наверное, так и было в действительности, потому что даже взять трубку со стола, посмотреть на определитель, не говоря уже о том, чтобы из кармана ее вытащить, – на все это уходит несколько секунд даже тогда, когда человек торопится.
– Майор Николаев. Слушаю тебя, Геннадий Васильевич. Есть новости? А то я за рулем,
