В журнале Science в 2007 г. была опубликована важная статья на эту животрепещущую тему. Ее авторы – французско-американский антрополог Скотт Атран, Роберт Аксельрод (известный своими исследованиями дилеммы заключенного, в главе 10 об этом много говорилось) и специалист по конфликтным ситуациям Ричард Дэвис из Университета штата Аризона – рассмотрели действенность т. н. священных ценностей для разрешения конфликтов{903}. Это исследование уходит корнями в проблему трагедии общин – вспомним мир двух пастушьих культур, обрисованный Грином, где две группы сражаются за общее пастбище, причем у каждой свой взгляд на мораль, каждая горячо отстаивает свою позицию, считает ее, и только ее единственно верной, а другим не понять ее смысла и силы. Люди стоят за свои святыни со страстью, далеко выходящей за пределы их реальной стоимости, материальной или инструментальной. Потому невозможно найти компромисс по моральным вопросам, взывая к материальным реалиям, они приведут к результатам, до обидного ничтожным. От нас так просто не откупиться, ведь это позор – торговать святынями.
Атран с коллегами построили исследование ближневосточного конфликта, акцентируя внимание на священных ценностях противоборствующих сторон. С рациональных позиций, когда разум не затуманивают символы, для установления мира между Израилем и Палестиной нужно сосредоточиться на вещах вполне приземленных и практических – проведении государственных границ, возвращении палестинских территорий, потерянных в 1948 г., законах водопользования, уровне военизированности палестинской полиции и т. д. Если разрешить эти основные вопросы, то путь к окончанию войны будет расчищен, но ведь мир это не только отсутствие войны, нужно устроить настоящий мир, где будут уважаться священные ценности Чужих. Как выяснилось из опросов – а опрашивали и прохожих на улице, и высших правительственных чиновников, – в глазах людей эти ценности вырастают до колоссальных размеров. В своем интервью Гази Хамад, один из руководителей ХАМАС, так ответил ученым на вопрос, что, по его мнению, требуется для достижения мира. Нужно, безусловно, вернуть палестинцам их дома и земли, которые они потеряли 70 лет назад. Это необходимо, но недостаточно. «И пусть Израиль извинится за трагедию 1948 г.» – вот что он добавил в конце. А премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху сказал исследователям по этому поводу следующее: помимо соблюдения очевидных требований физической безопасности, палестинцы должны обязательно «переписать в учебниках антисемитские разделы». Авторы исследования после этого заключили: «В моделях принятия решений, построенных на рациональном выборе, столь неосязаемые материи, как извинения (или изъятие из школьных учебников текстов вроде “Протоколов сионских мудрецов”), не должны препятствовать мирному урегулированию». Тем не менее они именно это и делают. Потому что, признавая священную символику врагов, вы признаете их право считаться людьми, признаете их гордость, их единство, их историю, а главное – их способность страдать[471].
«При урегулировании конфликтов ключевую роль могут сыграть символические уступки, не приносящие очевидных материальных выгод», – пишут авторы. В 1994 г. Королевство Иордания подписало с Израилем мирный договор, став второй арабской страной, поддержавшей мирные инициативы с этим государством. И это положило конец десятилетиям боевых действий. Обе страны вступили на путь добрососедских отношений, обсуждая уже реальные задачи – права водопользования (Израиль поставляет Иордании 50 000 000 кубометров воды в год), совместную борьбу с терроризмом, организацию туризма между двумя странами. Но настоящий мир стал оформляться лишь годом позже, после убийства премьер-министра Израиля Ицхака Рабина израильским экстремистом правого толка. Ицхак Рабин, один из разработчиков Соглашений в Осло, стал мучеником борьбы за мир. На его похороны приехал король Хуссейн и произнес над гробом прочувствованную речь, полную добрых слов по отношению к усопшему. Обращаясь к вдове, стоявшей в первом ряду, он сказал: «Сестра моя, госпожа Леа Рабин, друзья, я никогда не думал, что буду вот так оплакивать своего брата, коллегу и друга».
Приезд Хуссейна и его присутствие на похоронах, очевидно, не имели никакого отношения к вещественным материям мирного строительства. Но при этом оказались неизмеримо важными{904}.
Примерно по той же схеме происходили события в Северной Ирландии, когда в 1994 г. был подписан договор о разоружении ИРА, а в 1998 г. Соглашение Страстной пятницы положило начало мирному сосуществованию националистов-республиканцев и юнионистов; в результате этого соглашения бывшие члены ИРА и бывшие народные вожди юнионистов получили возможность вместе заседать в правительстве, решая свои дела. В значительной мере подписание соглашения стало возможным благодаря договоренностям по вопросам приземленным, но были пункты, касающиеся и священных ценностей, такие как создание в Белфасте специальной Комиссии по парадам, цель которой состоит в запрещении любых митингов с оскорбительной для любой партии или группировки символикой. Однако самый явный признак идущих подспудно мирных процессов обозначился с весьма неожиданной стороны. После соглашения было сформировано объединенное правительство, которое возглавили первый министр Питер Робинсон и замещающий первый министр Мартин Макгинесс. Первый придерживался пробританских взглядов, а второй был лидером политического крыла ИРА. И эти двое поистине олицетворяли символические фигуры ненависти по отношению к волнениям в Ольстере. Оба весьма эффективно справлялись со своими рабочими делами, однако отношения у них были сугубо «производственные». Они, как всем было известно, никогда не подавали руки друг другу (с чем прекрасно справились Рабин и Ясир Арафат). И что же растопило лед? В 2010 г. произошел крупный скандал, в котором оказалась замешана жена Робинсона – она провела незаконную финансовую операцию для целей тоже весьма неблаговидных, а именно для перевода денежных средств своему 19-летнему любовнику. После этой истории Макгинесс, выражая свое сочувствие Робинсону, протянул ему руку – и Робинсон пожал ее. Символ мужских священных ценностей[472]{905}.
Нечто похожее, инспирированное по большей части Нельсоном Манделой, гением понимания и применения священных ценностей, случилось и в Южной Африке{906}. Еще в тюрьме Роббенэйланд Мандела самостоятельно учил язык африкаанс и изучал бурскую культуру, причем не только для того, чтобы быть в курсе, о чем тюремщики говорят между собой, но и с целью понять местный менталитет, особенности мышления местного населения. Незадолго до провозглашения ЮАР свободной Мандела вступил в закулисные переговоры с лидером африкаанс генералом Констандом Фильюном. Этот человек стоял во главе южноафриканской армии, был одним из организаторов Народного фронта африканеров, боровшегося против ликвидации апартеида, и руководил от 50 000 до 60 000 полицейских. И в его положении он мог помешать первым свободным выборам в ЮАР, что развязало бы гражданскую войну, в которой погибли бы тысячи людей.
Они встретились в доме Манделы, потому что генерала, очевидно, не радовала перспектива напряженных переговоров за официальным столом. Вместо этого Мандела сердечно
