Как-то Марвин Мински, один из первопроходцев науки об искусственном интеллекте, определил свободу воли как «внутренние силы, которых я не понимаю»{932}. Люди интуитивно верят в свободу воли, и не только потому, что человеку она до смерти нужна, но еще и потому, что нам ровным счетом ничего не известно про эти внутренние силы. И ни один нейробиолог даже под присягой не сможет точно определить, кто из людей с повреждениями лобной коры станет серийным убийцей, – а все оттого, что наука знает пока только с десяток этих внутренних сил. Сломанная кость → воспаление → ограничение в движениях: проще некуда. Нейромедиаторы + гормоны + детство + ___ + ___ + ___: ужасно сложно[490]{933}.
Сейчас появляются новые данные. Однажды мне нужно было найти пример связи между биологией и социальным поведением, и я залез в Web of Science – специальную поисковую систему по базам статей, опубликованных в научных и медицинских журналах, – и стал искать по словам «окситоцин» и «доверие». Результатом поиска стал перечень из 193 наименований. Число внушительное, особенно если учесть, что подавляющее большинство работ опубликовано за последние несколько лет.
Что-то подобное я получил в ответ на запрос «окситоцин» и «социальное поведение», и на сочетание «транскраниальная магнитная стимуляция» и «принятие решений», а потом на комбинацию «мозг» и «агрессия».
А вот еще некоторые из показательных цифр:
Наше поведение формируется целым арсеналом подспудных невидимых сил. Приведенные цифры в таблице как нельзя лучше показывают, что в основе этих сил – биологическая природа, причем еще некоторое время назад мы об этом даже не подозревали.
Так что, наверное, в определение Мински нужно добавить одно слово: свобода воли – это внутренние силы, которых я еще не понимаю.
Какими они увидят нас
Если вы все еще придерживаетесь концепции ограниченной свободы воли, то вам на данном этапе предлагаются три возможных пути ее развития.
Чтобы оценить по достоинству первый, давайте рассмотрим эпилепсию. Об ее неврологической основе сейчас известно довольно много; понятно, что во время припадков резко повышены частота и синхронизация возбуждения нейронов. Но еще сравнительно недавно, скажем столетие назад, эпилепсию относили к душевным заболеваниям. А до того многие считали ее заразной болезнью, передающейся при общении. В иные же времена и в других странах думали, что она вызвана менструациями, или интенсивным сексом, или чрезмерными мастурбациями. Но в 1487 г. двое немецких ученых обнаружили причину эпилепсии, попав, казалось бы, в самую точку.
Доминиканские монахи Генрих Крамер и Якоб Шпренгер опубликовали трактат под названием «Молот ведьм» (лат. Malleus Maleficarum) – всеобъемлющий труд о том, как человек становится ведьмой, как выявить ведьму и как с ней следует поступить. Какой самый верный способ определить, что перед вами ведьма? А такой: если человек бьется в припадке, это наверняка означает, что его корежит злоужасная сила сидящего внутри Сатаны.
Авторы взяли за основу Евангелие от Марка (глава 9, стихи 14–29). Некий человек приводит к Иисусу своего сына и, сообщая, что с ним что-то не так, просит исцелить мальчика: на сына, мол, сходит дух немой, преображает его, потом бросает на землю, у того изо рта идет пена, зубы скрежещут, тело цепенеет. И как только ребенка подводят прямо к Иисусу, несчастный немедленно подвергается нападению того самого духа немого и глухого, валится на землю, бьется в конвульсиях и исходит пеной. Иисус распознает зловредного духа и велит ему покинуть мальчика и убираться. Припадок прекращается.
Следовательно, припадки являются знаком демонического присутствия, а это верное указание на ведьму. «Молот ведьм» появился очень вовремя: незадолго до написания трактата как раз изобрели печатный станок, так что книга была пущена в массовое производство. По словам историка Джеффри Рассела, «печатный станок мгновенно поднял вал истерии вокруг ведьм, и это стало первым свидетельством того, что Гутенберг не освободил человека от первородного греха». Книгу читали везде и повсюду, в течение следующего столетия она была переиздана более 30 раз. По разным оценкам, после выхода книги от 100 000 до 1 000 000 людей были изловлены, подвергнуты пыткам и казнены как ведьмы[491]{934}.
Меня не слишком заботят Крамер и Шпренгер. Я предполагаю, что они были садистами и чудовищами, но, наверное, я слишком впечатлился персонажами книг «Имя розы» и «Код да Винчи», подобными этим двоим. Но, возможно, они просто рассудили, что с этой книгой сделают карьеру. А может, писали от чистого сердца.
Но зато я могу ясно вообразить какой-нибудь вечер в конце XV столетия… Церковный инквизитор приходит с работы домой усталый, вымотанный. Его встречает ласковая жена, осторожненько предлагает поделиться наболевшим, и он рассказывает: «Все как обычно, дорогая, день как день – судили ведьм, только вот одно дело, оно пробрало меня до печенок. Там женщина была, и против нее свидетельствовало всё: она падала, билась в припадке и скрежетала зубами – ведьма, без всяких сомнений. И мне ее ни чуточки не жаль, нечего было открывать душу дьяволу. Но у нее такие чудные ребятишки – да ты их, должно быть, видела; они так сокрушались, когда уводили их мать. Да и муж просто обезумел от горя. И так было тяжело смотреть на их страдания. Но дело есть дело – мы ее, конечно, сожгли». Через тысячи костров, через потоки крови и через столетия мы, дети западной культуры, узнали достаточно, чтобы сказать: «Это не она,
