Какой вывод мы можем сделать из всех этих разнообразных результатов исследований? Религиозность никуда не девается[508]. Может показаться, что карающие, морализаторские боги надежнее всего обеспечивают просоциальность. Атеистам привычно твердят, что отсутствие богов порождает аморальных нигилистов, а атеисты столь же привычно отвечают, что добродетель под страхом проклятия не особенно впечатляет. Впечатляет или нет, но пусть будет хоть такая. Трудности начинаются с того момента, когда коллективная религиозность разжигает межгрупповую вражду. Бессмысленно призывать религиозные общины к расширению концепции Своих. Это понятие у разных вероучений может оказаться самым неожиданным, начиная от признания Своими «исключительно тех, кто выглядит, поступает, говорит и молится, как мы» и заканчивая «всеми проявлениями жизни». Прямо руки опускаются, как представишь, что нужно убедить приверженцев первой категории подвинуться ближе ко второй.
Общение
Как мы обсуждали в главе 11, было много дискуссий о том, можно ли снизить межгрупповые трения, предоставляя членам разных групп возможность непосредственно общаться: когда люди узнают друг друга лучше, они начинают дружить. Но, несмотря на такое благостное предположение, межгрупповой контакт может запросто усилить враждебность{958}.
Из главы 9 мы узнали, он ухудшает положение дел, если отношение к группам неодинаковое, если в группах неравное число членов, если меньшая группа оказывается в кольце более крупной, если межгрупповые границы определены нечетко, если группы настойчиво выставляют напоказ символы своих групповых ценностей (например, североирландские протестанты маршируют по районам, населенным католиками, размахивая оранжистскими[509] флагами). Стоя бок о бок, люди обдирают бока до крови.
Понятно, что для снижения тревоги и страха требуется прямо противоположное: группы должны быть одного размера, вести себя с их членами нужно одинаково, и общение пусть происходит на нейтральной территории в отсутствие агитпропа, под бдительным надзором крупной организации. Взаимодействие групп проходит лучше всего, когда они работают над общей задачей, да еще если задача решается успешно. Тут мы опять обращаемся к содержанию главы 11: общая цель заставляет пересматривать дихотомию Свои/Чужие, выдвигая на первый план обновленный ансамбль Своих.
Если соблюдены все эти условия, то устойчивый межгрупповой контакт действительно смягчает предубеждения, причем часто – решительно и надолго. Именно к такому выводу мы приходим, ознакомившись с обзором материалов 500 исследований по опросам 250 000 респондентов из 38 стран, опубликованным в 2006 г. Приблизительно одинаковый положительный эффект прослеживается в отношении расы, религии и сексуальной ориентации. В качестве примера приведем исследование 1957 г. по десегрегации торгового флота: чем больше рейсов белые моряки совершали совместно с афроамериканцами, тем сильнее менялись в положительную строну их расовые убеждения. Такой же процесс наблюдался у белых полицейских, когда их представления об афроамериканских коллегах улучшались в прямой зависимости от количества времени, проведенного с ними{959}.
Более современный метаанализ добавил важные подробности: а) положительный эффект связан и с более глубоким знанием Чужих, и с усиленной эмпатией по отношению к ним; б) лучше всего межгрупповое общение происходит в обстановке совместной работы, на рабочем месте; сниженный уровень предрассудков по отношению к коллегам-Чужим часто распространяется на Чужих в целом и даже на другие типы Чужих; в) общение между традиционно доминантной группой и подчиненной миноритарной обычно сильнее снижает уровень предрассудков у доминантной группы; у миноритарной же предрассудки устойчивее и порог их преодоления выше; г) новые способы общения – такие как стабильные онлайн-отношения – тоже довольно хорошо работают{960}.
Все это очень даже неплохо. Гипотеза контакта лежит в основе множества практических начинаний, когда люди из конфликтующих сообществ, обычно подростки или молодежь, собираются вместе с какой-то определенной целью, иногда на часовую дискуссию, а иногда на целое лето в лагерь. Так встречаются палестинцы и израильтяне, католики и протестанты Северной Ирландии, члены противоборствующих общин с Балкан, из Руанды, Шри-Ланки. Идея этих встреч состоит в том, что, после того как участники вернутся домой, их обновленную позицию начнут перенимать остальные. Новое понимание действительности будто бы прорастет сквозь застарелые предрассудки. Этот образ дал название одной из подобных программ – «Семена Мира».
На групповых фотографиях улыбаются, стоя рядом, мусульмане и иудеи, католики и протестанты, тутси и хуту, хорваты и боснийцы; подобные фотографии вызывают более сильные чувства, чем умилительные картинки со щеночками. Действенны ли эти программы? Зависит от того, какого «действия» мы ожидаем. По мнению одного из экспертов, Стивена Уорчела из Гавайского университета, эффект таких программ в целом благотворный: люди меньше боятся и усваивают более положительный образ Чужих, перестают воспринимать Чужих как однородную массу, видят промахи Своих и к себе начинают относиться как к нетипичному представителю Своих.
Но все это лишь, что называется, «по горячим следам». К сожалению, подобные эффекты недолговечны. Участники программ редко поддерживают контакт; по данным одного из опросов, 91 % израильских и палестинских подростков потеряли связь. Постепенное снижение количества предрассудков обычно связано с рационализацией исключительности: «Да-да, большинство Чужих, конечно, ужасные, но мне попался один, который был очень даже клевый». Если трансформация происходит резко и основательно, то, заслышав новые идеи из уст свежеобращенного миротворца, к нему начинают подозрительно относиться уже и Свои. Например, ни один из тысяч участников ближневосточной программы «Семена Мира» не стал в результате активистом-миротворцем[510].
Давайте подумаем про последствия контакта вот с какой точки зрения: вместо того чтобы продолжать ненавидеть Чужих, как это делали наши предки, дождемся дня, когда мы рассердимся на Чужого за то, что он съел последнюю конфету, или включил отопление слишком сильно, или, как всегда, не положил на место пресловутое орало, перекованное из меча. Это уже прогресс. Суть этой точки зрения отсылает нас к упоминавшейся выше работе Сьюзен Фиске о том, что бессознательную реакцию миндалины на лицо Чужого можно изменить, если это лицо будет нами восприниматься как принадлежащее индивиду, а не просто
