В отличие от люлек кочевых народов, в которых ребенок фактически жил до 2–3 лет, русские зыбки служили только для сна. Ребенка в первый раз клали туда после крещения, с особой молитвой, туда же помещалась маленькая иконка. Зыбку подвешивали к потолку на гибкой жерди, во-первых, там скапливался самый теплый воздух, а во-вторых, так ребенка помещали подальше от пола, который у славян считался границей с нижним миром. Кроме того, люльку обя зательно покрывали пологом – специально вышитым полотном, которое не только защищало от мух и комарья, но и оберегало дочку или сына от злых духов.
К. Лемох. Новое знакомство, 1885
Сестра милосердия
Сострадание к чужой боли – это естественная женская черта. Никого не удивит, если взрослая женщина, знающая жизнь, отзывается всем сердцем на чье-то горе. Но жизнь раз за разом дает понять: милосердие в женском сердце живет с рождения. Ему не надо учиться, оно не требует глубокого осмысления действительности, оно просто есть. И нет примера ярче, чем сестры милосердия, вместе с мужчинами выходившие на поля сражений и спасшие множество жизней.
* * *«Матросик соскочил с коня, дрожащими руками стал привязывать его к дереву, а сам все озирался по сторонам и вздрагивал… Сраженье затихло… И в то же мгновение на лощинку стали приносить раненых. У одного была разбита голова, кто без руки, кто без ноги, кто ранен в грудь, кто в живот… Стоны, вопли, крики, и страдания, страдания без конца…
Матросик, при виде льющейся крови, при виде этих мук, закрыл глаза и если бы не ухватился за дерево, то, наверно, так бы и упал…
Прошла всего минута… он очнулся, пришел в себя… Решимостью загорелись его глаза, юное лицо озарилось какою-то вдохновенною твердостью… Порывисто бросился он к своей котомке, достал оттуда ножницы, корпию, тряпки… Сдернул с головы шапку, он подал ее близ сидевшему солдату, очевидно, легко раненому, и сказал:
– Поищи и принеси воды.
Солдат взглянул на него с изумлением, но ни слова не ответил и, прихрамывая, ушел за водой.
Милосердие состоит не столько в вещественной помощи, сколько в духовной поддержке ближнего.
Л. ТолстойЗвук чистого, нежного голоса, которым заговорил матросик, поразил многих. А он, как умел, принялся перевязывать и обмывать раны, утешать, помогать несчастным. Двое раненых узнали „морскую кавалерию“ и с изумлением смотрели на него. А кругом происходило что-то ужасное…
– Ой, тяжко, тяжко! – стонет один раненый.
– Пить… пить… – мается другой.
– Спасибо, матросик… Вот и полегче, – говорит третий.
– Нет сил… Прикончите меня, братцы… Невмоготу… человеческую… – молит иной несчастный и тут же умолкает навеки.
Позабыв страх, не слыша возобновившегося грохотанья, стиснув до боли губы, чтобы превозмочь ужас перед видом страданий, с одним горячим желанием помочь, успокоить, облегчить муки, перебегает молоденький матросик от одного страдальца к другому и без устали, не разгибая спины, перевязывает раны.
А раненых все несут и несут… И подолгу лежат несчастные на траве и ждут очереди, пока неопытная рука матросика прикоснется к ним.
Так и образовался тут случайный перевязочный пункт. Вскоре подошел сюда фельдшер и немало подивился, видя, как работает матросик…
– Ты откуда, паренек? – спросил фельдшер, бинтуя ногу раненого.
– Я девушка… Дарья… Из Сухой Балки, – мимоходом ответил матросик.
Много голов обернулось на эти слова. Много взоров умиленных, благодарных остановилось на молодом матросике, перевязывавшем рану. Много губ прошептало благословение за святой, великий, человеколюбивый подвиг молоденькой девушке – почти ребенку».
К. Лукашевич, «Даша Севастопольская»И своей душой чужую возвышать
Можно много говорить о том, как легко влюбляются юные девушки, как они наивны и доверчивы, как сентиментальны, как мало знают жизнь и как жестоко бывают наказаны… Но есть у женской души одно странное и необъяснимое свойство: своей сильной чистой страстью она возвышает душу возлюбленного, делая ее лучше и чище. И даже страдания и гибель не кажутся женщине слишком высокой платой за глубокое чувство.
* * *«Они сидели на траве, и так, что между ими оставалось не много места, – смотрели друг другу в глаза, говорили друг другу: „Люби меня!“, и два часа показались им мигом. Наконец Лиза вспомнила, что мать ее может об ней беспокоиться. Надлежало расстаться. „Ах, Эраст! – сказала она. – Всегда ли ты будешь любить меня?“ – „Всегда, милая Лиза, всегда!“ <…>
Любовь сильнее всего, святее всего, несказаннее всего.
Н. КарамзинОни обнимались – но целомудренная, стыдливая Цинтия не скрывалась от них за облако: чисты и непорочны были их объятия. „Когда ты, – говорила Лиза Эрасту, – когда ты скажешь мне: „Люблю тебя, друг мой!“, когда прижмешь меня к своему сердцу и взглянешь на меня умильными своими глазами, ах! тогда бывает мне так хорошо, так хорошо, что я себя забываю, забываю все, кроме – Эраста. Чудно! Чудно, мой друг, что я, не знав тебя, могла жить спокойно и весело! Теперь мне это непонятно, теперь думаю, что без тебя жизнь не жизнь, а грусть и скука. Без глаз твоих темен светлый месяц; без твоего голоса скучен соловей поющий; без твоего дыхания ветерок мне неприятен“. – Эраст восхищался своей пастушкой – так называл Лизу – и, видя, сколь она любит его, казался сам себе любезнее. Все блестящие забавы большого света представлялись ему ничтожными в сравнении с теми удовольствиями, которыми страстная дружба невинной души питала сердце его. С отвращением помышлял он о презрительном сладострастии, которым прежде упивались его чувства. „Я буду жить с Лизою, как брат с сестрою, – думал он, – не употреблю во зло любви ее и буду всегда счастлив!“»
Н. Карамзин, «Бедная Лиза»Свет веры во тьме язычества
Каково это – быть первой? Не первой из жен, потерявших мужа, – в любые времена у мужчин были враги, оставлявшие их жен вдовами. Не первой из матерей, принявших на себя все бремя власти при малолетнем сыне, – таких примеров история знает много. Каково быть первой из тех, кто принял свет новой веры? Первая русская святая, княгиня Ольга, как и многие русские женщины после нее, не побоялась открыть свое сердце Богу и не скрывала своей веры, хотя вся ее жизнь прошла в окружении язычников.
* * *«В год 6463 (955). Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. И был тогда царь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга, и, увидев, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: „Достойна ты царствовать с нами в столице нашей“. Она же, поразмыслив, ответила царю: „Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь“. И
