– Что же, барышни, накрывайте поляну прямо на полу! – скомандовал Кондрат.
Тут в распахнутую дверь вошёл статный пехотный майор. На груди целый иконостас – Георгий, Станислав, Владимир с мечами и медаль за Плевну. А сбоку ещё и темляк из георгиевской ленты и Золотое оружие – За храбрость. Такой набор на паркете в штабах не заслужишь. Коротко козырнул и отрапортовал:
– Майор Волков, командир сводного батальона оцепления! Представляюсь по случаю вступления в должность! – и снова козырнул.
Мы маленько опешили. Сами-то мы были без фуражек и даже откозырять не могли. Выручил, как всегда Камрад с его врождённым чувством такта.
– Мичман Романов Кирилл Владимирович! – и протянул майору руку: – А вас как прикажите величать?
– Анатолий Алексеевич!
– Вот что, Анатолий Алексеевич! Мы тут решили отметить окончание строительства. Так просим Вас, как старшего по званию, возрасту и должности, возглавить этот фуршет. А с остальными присутствующими познакомитесь уже в застольном порядке! – сказал брат.
– Ну раз назначили меня виночерпием, то грех отказываться. Но первую пьём не чокаясь и стоя за погибших героев Плевны! Хотя тут и сесть-то не на что!
И не церемонясь, как человек знающий себе цену, разлил водку по стопкам, что-то беззвучно прошептал, одними лишь губами, и гвардейским тычком опрокинул содержимое в себя, даже не поморщившись.
Бывают на свете люди, при первой же встрече с которыми, сразу осознаешь, что повстречал близкого, родного человека. Такому можно и душу излить, и рассказать о наболевшем. И в грехах покаяться, как на исповеди, и мудрого совета спросить. Общаться с таким человеком, это как в жару из чистого родничка напиться.
Вот таким и был Анатолий Алексеевич Волков.
Фуршет растягивать не стали. Мы торопились обратно в Питер, а майор Волков – по делам службы. Прощаясь, я попросил его чувствовать себя здесь полным хозяином и быть в прямом контакте с архитектором Коряковым. Ведь впереди предстояло возвести ещё много разных построек. Когда садились в коляску, я подозвал Фрола:
– Вот что, Фролушка! А смог бы работать в должности мажордома? – спросил я.
– А отчего не смочь бы. Когда баронесса Анна Марковна в отъездах бывала по неделе, а то и по две, я за неё оставался. И ничего! – ответил он.
– Так вот Фрол! Не бывать тебе мажордомом больше никогда – забудь. А быть тебе комендантом городка Гамаюн! Так теперь это место называться будет. Приказ я подготовлю.
– Ну раз и на бумаге вы решили так меня возвысить, то и не Фрол я вовсе!
– А кто же ты тогда?
– А зовусь я Владимир Фроловский по документам!
– Эвон оно как! Ну тогда принимай хозяйство, Владимир. На днях много чего привозить начнут. Мебель, посуду и прочий скарб. Так расставляй всё по уму, как ты умеешь. Да сам-то не корячься. Тебе теперь не по чину. А помощь проси у майора Волкова. У него солдатиков много. Он не откажет. Вот вроде бы и всё. Будут какие-нибудь просьбы и пожелания? – спросил я.
– Просьб нет. А вот желание имею.
– И что же?
– А в первую очередь перешлите сюда поломоек Дашку и Глашку! Уж очень хорошо они, подоткнув подолы, полы моют. Загляденье просто! И не дорого!
– Ну это желание нормальное для молодого крепкого мужчины! Только учти – мороженого тут нет. Разве что в Гатчине. И со Смирновкой-то поубавь малёха. А все остальное сделаем! – На том и расстались.
Пока ехали в коляске до вокзала в Гатчине, Зинуля прислонилась ко мне и шепотом спросила:
– А что это в туалетной комнате за ваза стоит с крантиком внизу и с фонтанчиком вверх, а сама-то не больше унитаза?
Я так же шепотом и ответил:
– Вот когда переедем, я тебе и покажу для чего она. Даже помогу для начала ею пользоваться!
– Ой! Как интересно! – воскликнула Зина.
Уже в поезде Комрад вручил Александру Степановичу конверт с годовым окладом и поблагодарил за сжатые сроки строительства и за аккуратность.
– А вот у часовенки хорошо бы купол с крестом поднять повыше, что бы он господствовал над леском. Да и позолотить бы его не помешало. В лучах солнца будет хороший ориентир! – добавил я. Где-то впереди протяжно прогудел паровоз. И я подумал: «То нам птица ГАМАЮН НАДЕЖДУ ПОДАЁТ!»
Глава 3. Всё выше, и выше, и выше!
Мы летали под Богом, у самого рая… (В. Высоцкий)Вся последующая неделя прошла в суматохе сборов для переезда. Будто собирались не за город на лето, а в Бразилию, «где много диких обезьян», и на всю жизнь. Больше всего суетились девушки. Укладывали и перекладывали шляпки, сарафаны и прочие шмотки. А тут ещё и я добавил им забот.
– Бальные платья и всё что надо берите тоже. Царское Село-то рядом. А туда Государь переедет на все лето. И со всем двором. Так что скучать не придётся! А вы на швейных машинках шить умеете?
– А то как же. Нас в Павловском всему учили – и шить, и вышивать, и подшивать. Даже чулки штопать учили!
– Ну чулочки штопать Вам больше никогда в жизни не придётся, – сказал брат: – Я так думаю! – и усмехнулся.
– А швейные машинки-то тогда зачем?
– А затем, что мы с Комрадом будем целыми днями в ангаре пропадать. А что бы Вам со скуки не осоветь, будете нам помогать и шить.
– А что шить-то?
– А что скажем, то и будете строчить. Сегодня же распоряжусь купить и доставить в Гамаюн пару швейных машинок Зингера! – пообещал я.
Прошка ходил сам не свой, как узнал, что Фролку возвысили аж до коменданта и будут теперь звать по фамилии. Даже его обычный свекольный цвет лице поблек и превратился в морковный. Но потом успокоился, поняв что его в Гатчину вообще не возьмут, а стало быть, он останется тут под руководством мажордома. С которым он уже поладил и подворовывал у него водку, благо тот пить не умел. А баронесса Анна Маковна ихних
