– Вот и прекрасно! Анатолий Алексеевич! Нас уже будет четверо! – обрадовался я.
– Я тоже хочу научиться летать. Женщина должна разделять интересы любимого мужчины! – вдруг заявила Зина.
– Мариша! А ты как? – спросил я.
– Ой, ну что вы! Я высоты боюсь! Даже когда я на Кирюше сверху, мне и то боязно! – но тут же прикрыла рот ладонью и покраснела.
Мы сделали вид, что не услышали последней фразы.
– И так нас уже пятеро. А это целое звено. Первое звено Императорского Воздушного флота! План на завтра. Первая половина дня изучение теории полёта и основ аэродинамики. А после обеда занятия на тренажере. У нас уже готовы ещё три планера. Снимем с одного из них колёса, установим осью по центру на продольное брёвнышко и будете балансировать, как канатоходцы под воздушной струёй от вентиляторов. А теперь всем спать!
Когда мы с Зиной поднялись к себе, то она прошла в спальню, а я задержался в кабинете – набросать тезисы на завтра. Вдруг дверь приоткрылась и на пороге показался Фроловский.
– Андрей Владимирович! У меня к вам просьба!
– Слушаю, вас, Владимир Евгеньевич!
– Не могли бы Вы и меня записать в первую группу? Я сегодня, как увидал полет планера, то понял – это моё. Всё, что было прожито и выпито до этого не в счет. Не запишите – застрелюсь к чертовой матери!
– С чего бы это вдруг такая любовь к небесам?
– Не знаю с чего! А вот только почувствовал, что мне без этого не жить!
– Ну хорошо! Я подумаю! А теперь ступай. Да, вот ещё что. Надумаешь стреляться – возьми мой наган. У тебя, поди, своего-то и нету! – попробовал я свести все к шутке. Да не к месту.
– Хорошо! Я тоже подумаю. А где лежит ваш револьвер я и так знаю! – и тихонько притворил за собой дверь.
Вот тут-то я уже опупел. Это надо же, как мужика проняло! Вот на таких фанатиках авиация и держится. Разбрасываться такими людьми большой грех. А его аж заколдобило. Побледнел и лихорадит. Надо завтра с Волковым посоветоваться, кем его оформить! Всё же летать должны офицеры – элита.
Уж не помню, кто из великих диктаторов сказал, то ли Сталин, то ли Гитлер, что лётчики – это цвет нации. А пока в этом мире я один цветочек. То ли нарцисс самовлюблённый, то ли кактус с колючками. Уж лучше кактус – из него текилу гонят. Но ничего. Скоро нас будет целая клумба. А потом и целое поле одуванчиков. Дайте только срок.
* * *Наутро после завтрака все будущие пилоты собрались внизу в большой гостиной. Я подготовился читать лекцию по теории полета и аэродинамике вообще. Очень хотелось уложиться до обеда, чтобы не нарушать график учебы. И я начал лекцию. Мелом на доске нарисовал профиль крыла. Потоки воздуха и обтекания. Объяснил про угол атаки и даже помянул закон Бернулли. Я говорил вдохновенно, на подъеме и мог говорить так часами. Но увы. На седьмой минуте мой запас знаний аэродинамики иссяк. Лекция закончилась. Все внимали мне молча. А Фроловский даже попытался зааплодировать. Но его не поддержали. Тогда, что бы хоть как-то потянуть время, я рассказал майору Волкову о стремлении Фроловского. И спросил совета, как это оформить документально.
– Ну тут нет ничего проще. Есть такое звание в армии – вольноопределяющийся прапорщик мирного времени. Это звание не даёт потомственного дворянства, но приравнивается к офицерскому. Пусть хоть сейчас пишет рапорт. А я отошлю в штаб полка и за неделю оформим! – подвёл итог майор.
– А штаб полка где? – спросил Сигаев.
– Так в Питере!
– Я как раз туда собираюсь за струнами. В пять минут все оформлю. Так что, Владимир Ясно солнышко, готовь проставу, завтра накрывай поляну!
– Так за мной не заржавеет! Я хоть сейчас готов, – ответил Фроловский.
– А вот сейчас не надо. Полёты и водка несовместимы. Ну, или почти несовместимы! – поправил я: – А сейчас прошу всех пройти на площадку тренажера!
Там уже на брёвнышке стоял планер без колёс. Первым в кабину сел Комрад. Я показал, как работает ручка и педали. Все встали в кружок и слушали. Когда врубили вентиляторы, братик первые минуты две поковырялся с крыла на крыло, но потом выровнялся и держался без кренов.
Тогда я стал менять обороты вентиляторов. То сбавлял до минимума, то немного добавлял, то пускал их в раздрай. Комрад держал горизонт уверенно.
Я постоянно давал советы, стоя рядом. Их слушали все. И даже просто стоя рядом уже приобретали навыки пилотирования. Когда Комрад вылез из кабины, то его место занял Валерий. И все повторилось. Первые пару минут обвыкания и далее стабильное пилотирование. Со всеми остальными было примерно так же. Исключением был только Фроловский. Когда он сел в кабину и врубили вентиляторы, планер даже не вздрогнул, а продолжал ровно стоять. Шевелились только элероны и руль поворота. Создавалось такое впечатление, что его досточтимая матушка, когда его родила, то не в пелёнки замотала, а сразу посадила за штурвал какого-то летательного аппарата. В нём он и вырос. Поочередно минут по пять повторили упражнение с каждым. Потом ещё и ещё раз. Это становилось уже не интересно. Кое-как растянули время до обеда. А в обед из Питера вернулся Лев. За ним на телеге доставили две здоровенные бухты резинового жгута из чистого каучука. А ещё пригнали двух здоровых битюгов. У них даже копыта были волосатые. Отобедали. Я решил проверить резину в действии. Выкатили планер, прицепили кольцо с резинкой и битюг медленно побрел вперёд. Рядом под уздцы его вёл солдатик. А двое других держали планер за хвост. Резина натягивалась, а флегматичный тяжеловоз все шел и шел. Тогда я махнул левой рукой – отпускайте хвост. Планер плавно тронулся и чуть набрав скорость так же плавно оторвался от земли. Если я и боролся ручкой с кренами, то брать её на себя не пришлось. Стояночного угла атаки в пару градусов вполне хватило для набора трёх метров высоты. Резинка обмякла и кольцо само
