Весь последующий день прошел в интенсивных полётах. Когда перед вечером ветерок совсем стих, то пробовали уже доворачивать побольше и полёт напоминал букву П. В общем всё, как самого учили когда то. От простого к сложному. А вечером дядя Лёша доложил, что первый двигатель с кольцами уже собран и готов к пробному запуску. Бензобак литров на 30 нам согнул и залудил жестянщик ещё неделю назад. Бочка с бензином уже была, вот только не совсем было ясно, какой марки это был бензин. Движок установили на козлы, прикрепили один из моих винтов и крутанули. Раза с двадцатого движок чихнул и завёлся с оглушительным треском.
– Заработала!!! – заорал я, как кот Матроскин. Движок заглушили, а я передал мотористам штоф Смирновки, якобы от Зины. С почином!
За ужином я уже строил планы дальнейших, но уже моторных полетов.
А вот с утра полетами уже руководил Волков, а мы с Кондратом отправились в слесарку доводить движок до ума. Благо сами когда-то переболели «Запорожцами» и все болячки с опережением зажигания и слишком обогащённой смесью знали наизусть. Уже к обеду движок запускался с полтыка и работал ровно, как пилорама. Козлы поставили на колёсики, сзади прицепили безмен одним концом за козлы, а другим за стену и стали испытывать пропеллеры – какой покажет тягу побольше? Выбрали самый тягучий, сняли его и отдали Зарубиным, чтобы они из бруса красного дерева выстругали копию. Отполировали до зеркального блеска и за центр взвесили, чтобы лопасть с одной стороны не перевешивала другую. Вместо обеда, провонявшие насквозь бензином, но довольные, отправились в баню, а обед велели подать туда. Обед в предбаннике накрывали Даша и Глаша, но как-то лукаво на нас посматривали, будто Фроловский им ещё что-то приказал. Но мы – ни-ни. Только парилка и холодное пиво. Жалко, что воблы не было. Пришлось опять давиться черной икрой, осетровым балыком и сёмгой нежного посола. Ну да ладно. Пусть икра будет и черной, лишь бы хлеб был белым.
Ближе к полночи я вышел на балкон продышаться. Конечно, в 18-то лет удержу ни в чем не знаешь, но с позиции своих 70-ти понимал, что надо бы и меру знать. В ангаре всё ещё горел свет. Я спустился вниз и отправился туда.
Работа кипела во всю. Оба старших Зарубина наяривали рашпилями уже выструганный пропеллер. Своих сыновей не допустили. Красное дерево очень твёрдое. Работать с ним особые навыки нужны.
– Что не спится то, братавьё? – спросил я.
– Так сами же посулили, барин, за сверхурочные премию. Рашпилями-то уже закончили. Сейчас шкурить начнём. Потом лаком покроем. К утру просохнет и – приходи кума любоваться!
– Ну что же, работайте, работайте, да Бога не забывайте. И вот ещё что. Сыны-то к своим зазнобам в Питер не собираются?
– Да давно уж просятся, но мы пока не пущаем. Делов-то ещё много.
– Вот когда отпустите, то накажите им языки-то накрепко за зубами держать, про то, что вы тут строите. А то вместо премии-то можно и головы лишиться. Дело-то Государево. А для отвода глаз пусть так и говорят, мол что может делать мебельщик в новом охотничьем дому на заимке? Так мебель и делают. Своя-то мастерская погорела.
– Так и обскажем им, барин, даже не сумливайся!
– Ну тогда Бог вам в помощь, а я спать! – и я отправился обратно в терем.
* * *Следующий день был понедельник. А ещё со Сталинских времён в авиации этот день был нелётным. Что бы пилоты с бодуна дров не наломали. Все отдыхали. Майор Волков укатил на недельку к семье в подмосковное имение Лопасня. Сигаев опять в Питер к арфисткам. У Фроловского вообще дел было по самые гланды – обязанности коменданта с него никто не снимал.
Мы с братом на веранде читали вчерашние газеты, а девчата что-то там наверху рукоделили.
И тут подъезжает к крыльцу открытый экипаж, а в нем папенька во всей генеральской красе. Ну, мы поздоровались, облобызались, прошли в гостиную. Девчата спорхнули сверху – стали на стол накрывать. Сами-то в сарафанах. Ни дать, ни взять – Пушкинские барышни-крестьянки. Папенька махнул коньячку и мы с ним заодно.
– А покажите, чем удивлять-то будете?
– Папань! Дело в следующем! Уговор-то был аж при Государе, что не ранее середины августа – так?
– Ну так!
– Князь Кирилл, глянь-ка в календарь! Что там у нас в августе посерёдке?
– А вот 17-е августа воскресенье, в самый раз.
– Так вот, папаня! До 17го августа не покажем ни синь-пороха. Таков уговор пари! А как там маманя?
– Маман вся в сборах и заботах. На днях весь двор в Царское переезжает. Вот и мы туда же.
– Ну кланяйся ей от нас, да передай, что каждый день и каждую ночь её добрым словом поминаем! – сказал я и посмотрел на барышень.
Папенька понял мой намёк и лишь усмехнулся. Хлопнул ещё рюмку коньяку и был таков.
А мы с братом отправились в ангар. Просто так, посмотреть. Пропеллер уже просох и был прикручен к движку на планере. Пять остальных двигателей были уже собраны и ждали
