И вместо нижних золотистых лучей оставили на голубой глазури цифру 4, что означало класс пилота. Пока самый низший, но по существу мы такими и были пока. А с птичкой было гораздо проще. Обычный двуглавый орёл, вот только крылья ему расправили по горизонтали широко. Все эскизы с подробным пояснительным письмом отправили к ювелиру Пете Котлярскому и заказали на пробу по дюжине каждого знака. Я поинтересовался у Сигаева: а как быть с кинжалами?
– «Кузнецам дано заданье – ножик к завтрему скуют!» – ответил он.
В четверг к вечеру из Арсенала прислали болванки от снарядов. Тут уж я озадачил дядю Лёшу Патрикеева. Надо было присобачить к каждому снаряду метровый хвост из двух лёгких досточек – стабилизатор. Когда Лёха поинтересовался, а зачем это, то я ответил:
– Знаешь почему еврейский бутерброд всегда падает маслом вниз?
– Нет, не знаю! А почему?
– Да потому, что намазан с двух сторон! Вот и нам надо, что бы этот снаряд всегда падал носом вниз. Для того и лёгкие досточки сзади. И озаботься у каждого мотоплана сделать держатель для этого снаряда и рычажок сброса пришпандорь слева к креслу снаружи. Ну а уж тросиков у нас хватает, благодаря поручику Сигаеву. На всё про всё тебе ночь. К утру должно быть готово. Время пошло.
Когда я уже выходил из ангара, то услышал свист дяди Лёши и его крик:
– Полундра!!! Свистать всех наверх!!! А иначе всю команду через Баб-эль-Мандебский пролив в Ротердам!!! Якорь мне в бухту!!!
Специфика флотской терминологии, подумал я, но звучит колоритно.
Уже в пятницу утром начали пробное бомбометание по одиночке. Получилось весьма недурно. Потом парами – ещё точнее. Ну а когда уже отбомбились всей стаей – грядка напоминала сказку про репку, только репок было шесть. Усложнил задание. Пара Волков- Фроловский бомбили дальний конец грядки, Комрад с Сигаевым – середину. А мы с Зиной в самом начале. Получалась ковровая бомбардировка.
Невелика сложность на такой-то скорости и такой высоте. Хотя я понятия не имел, на какой же мы высоте и с какой скоростью летим. Но метров 20–30 высоты точно было.
* * *В воскресенье съездили к Фиме с Леной. Забрали готовую продукцию. Лена сначала и денег то брать не хотела, но я это предвидел и взял не ассигнации, а золотые червонцы. Перед блеском злата ещё никто не мог устоять. Но возникла другая проблема. Кроме курток должны были быть и штаны. Мы-то летали в своих галифе. Для Зины Плаксин привёз казацкие шаровары. Они конечно были удобные, но смотрелись ужасно. И как быть?
Женских-то брюк тогда и в помине не было. Да и Марине в шароварах было руководить полетами и размахивать флажками ну совсем не комильфо. Ей же штанишками перед Государем вертеть. Гениальный выход нашла Лена:
– А и нечего им Ваши мужичьи портки на себя напяливать. Я им за день жокейские лосины пошью. Нарядненько, в обтяжечку, гламурненько и эротичненько получится. А к ним и жокейские сапожки, но без шпор!
Ближе к вечеру все собрались на веранде. Первым заговорил я:
– Сегодня 11 августа. До назначенного срока осталась неделя. Гости из нашего списка уже съезжаются в Царское Село по приглашению Государя. У нас уже почти всё готово. Близится час истины. Облажаемся в этот час и тогда уж больше нам никто не поверит и ничего не доверят. Потому и завтрашний понедельник прошу считать выходным, а выходной рабочим. Ваши-то как, Анатолий Алексеевич, согласятся и завтра работать, а потом всю неделю без отдыха?
– Ну за всех сказать не могу. Те, что в оцеплении, вообще выходных не знают – у них график дежурств. А стартовая команда сейчас как раз у морячков за ангаром чаёвничает.
– А вот с ними я сама договорюсь! – сказала Зина. Взяла из буфета два штофа Смирновки и отправилась за ангар. Я из любопытства последовал за ней. Речь её была короткой, но эмоциональной:
– Вы же не бездельники! Значит будем жить. Только понедельник нам придётся отменить! – и выставила на стол оба штофа.
Примерно с минуту народ перемалывал в уме услышанное. Потом один за всех ответил дядя Лёша:
– Барыня! Ты одна нас понимаешь! За тебя мы готовы даже переесть, чем недоспать! – и первый штоф пошел по кругу.
Тост от пехоты произнёс фельдфебель, который так ничего и не понял:
– Ну, за сказанное!
Зина поклонилась всему столу и сказала:
– Спасибо, братва! Я знала, что вы меня не подведёте! – и удалилась.
На веранде она доложила собравшимся:
– И моряки, и пехота завтра все выйдут на полёты. Иначе слово не сдержат, а это позор!
Вся неделя прошла в интенсивных полетах и бомбометании. В среду от Котлярского прибыл курьер с кофром, в котором были все наши заказы.
Я каждое утро начинал с прогулки на Беломоре. Потом полёты и разбор полётов. Вечером писал сценарий шоу и репетировал его с Мариной и братом. Как Станиславский играл в «верю» и «не верю».
А ночью краники-фонтаники с перерывом на короткий сон. К концу недели я начал сдавать и объявил субботу днём тишины. Зарубины сколотили щиты размером сажень, на сажень. Пробили посерёдке дыры и воткнули в них по оглобле. Получилось подобие пушек. Аж шесть штук. Их-то
