– Грустно, – сказал Виктор, пытаясь пошевелить пальцами ног. – А дальше что?
С неба медленно сыпались рыхлые мокрые снежинки. Лес заговорщически молчал. Это был странный лес – без птиц, без звуков… Без жизни…
– А дальше яйца не пускают, – громко ответил Виктор самому себе, вставая с земли. – Бросай курить, вставай на лыжи!
Он энергично присел и охнул от боли в одеревеневших коленях.
– И вместо рака будет грыжа, – проворчал он сквозь стиснутые зубы, продолжая приседания еще и еще, пока в ногах не восстановилось кровообращение. Тогда он упал на кулаки. Отжавшись пятьдесят раз без перерыва, Виктор вскочил на ноги и провел несколько серий кулаками в деревянный столб, подпиравший навес. Кулаки отозвались тупой болью.
– Вот и ладушки, – сказал Виктор. – Грабли не отморозили – и слава Федор Кузьмичу.
Он достал из сумки свой завтрак, расправился с ним за несколько секунд и выбросил в снег пустой блистер вместе с опорожненной бутылочкой.
– Как раз настала пора вспомнить, что такое ягель, – задумчиво пробормотал Виктор, закидывая сумку за спину и направляясь по уже слегка запорошенным снегом следам двух пацанов. – Кажется, его жрут олени. Из-под снега выкапывают – и жрут. А еще надо вспомнить, жрут ли его чукчи, – философствовал Виктор по пути. Потому что, когда философствуешь – или гонишь, что в принципе есть практически одно и то же, – в голову не лезут дурацкие мысли типа «Кирдык тебе, парень. Если в ближайшие двадцать четыре часа за ворота не пустят, дальнейшая судьба у тебя, супермен, одна – мамонтовая. Либо с голодухи загнешься, либо с морозу».
В просвете между деревьями показался серый монолит стены.
– Не, ягель чукчи не жрут, – подытожил Виктор, подходя к стене. – Чукчи жрут оленей. А поскольку оленей здесь не наблюдается, то придется по ходу в ближайшее время заточить одного из мелких япошек. Все равно они тут без дела ошиваются, никому на хрен не нужные.
«Никому не нужные мелкие япошки» по-прежнему «ошивались» около ворот. Видимо, время до выхода лысого еще было, поэтому старший упражнялся в отбивании удара, который получил вчера. Младший тыкал ему в живот деревянной корягой, а старший довольно шустро и жестко блокировал ее предплечьем.
«Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось», – вздохнул Виктор, вспоминая удар лысого. Он хорошо запомнил движение. На самом деле удара видно не было – только рукав мешковатого балахона слегка колыхнулся.
«Хрен ты, малец, такое поймаешь», – подумал Виктор, опасаясь признаться самому себе, что и он сам вряд ли заблокирует подобное движение. Да и как блокировать то, чего не видно?
Пацаны поменялись. Теперь старший норовил половчее съездить младшему по уху. Защищаться у того получалось неважно, и, поймав пару увесистых оплеух, младший окрысился и бросился на старшего с кулаками. Началась возня. Виктор вздохнул и отвернулся.
Он припомнил одну из историй, услышанных давно и уже не упомнить от кого – не иначе, от каратешного сэнсэя. Мол, в древности кандидат в ученики неделями околачивался около ворот школы, демонстрируя серьезность своих намерений. Похоже, здесь то же самое.
Недель у Виктора не было. И сейчас он отчаянно пытался сообразить, что ему делать дальше.
Встать рядом с пацанами у ворот в очередь за трендюлями от лысого? Так процентов девяносто, что он их огребет, – лысый, похоже, даст сто очков вперед любому чемпиону по боям без правил.
Ждать своих десяти процентов удачи, поселиться у этих ворот, надеясь, что рано или поздно настанет день, когда ему удастся заблокировать эту невидимую молнию, вылетающую из рукава? Так он может и не настать никогда. Для того чтоб уверенно отражать такой удар, нужно тренироваться днем и ночью и больше ничем другим не заниматься. И с кем тренироваться? С этой мелюзгой? А питаться чем? Олени тут определенно не водятся…
Возня за спиной прекратилась. Виктор обернулся.
Старший озабоченно смотрел на наручные часы и что-то втолковывал младшему. Младший вполне понятным жестом развел руки в стороны. Мол, ничего не попишешь. Старший с отчаянием в глазах посмотрел на ворота, потом махнул рукой, повернулся и зашагал по тропинке, ведущей вниз с горы. Младший последовал за ним.
– Понятно, – сказал Виктор. – Неприемный день. Называется, приходите завтра.
Кому-то, видимо, можно было и завтра. И послезавтра. И через месяц, и через год.
Виктору надо было сегодня. Потому что завтра для него могло уже и не наступить.
Он точно помнил, сколько дров осталось под навесом. И даже если б их там лежало в десять раз больше, развести костер все равно было нечем.
Виктор поднял голову.
Бледно-серое небо резко перечеркнул темно-серый верхний край серой стены. Высоко больно, не допрыгнуть. А что, если?..
Он снял со спины сумку, расстегнул молнию, развернул ткань…
Два меча. В ножнах. К ножнам привязаны длинные шнуры, видимо, выполняющие функции портупеи. И гарды – у черного, того, что покороче, – массивная, квадратная; у того, что подлиннее и покрасившее, – более маленькая, круглая и элегантная.
Виктор вновь поднял голову, прикинул высоту препятствия и принялся разматывать хитрые узлы, в которые были свернуты шнуры.
Покончив с этим непростым делом, он забросил пустую сумку через забор, после чего свободный конец шнура черного меча завязал узлом на левом запястье. К правому запястью он точно так же привязал конец шнура катаны, взял меч в правую руку вместе с ножнами и метнул его вверх на манер копья.
Перелетев через стену, катана за что-то зацепилась. Виктор подергал шнур. Вроде более-менее нормально, но подстраховаться все же не помешает.
Он с силой ткнул ножнами черного меча в утрамбованную землю около стены, покрутил их туда-сюда, углубляя получившуюся выемку, после чего прислонил рукоять ниндзя-то к стене.
– Ну, ни пуха ни пера, Виктор Лексеич, – пробормотал он себе под нос, осторожно ставя носок ботинка на гарду черного меча, словно на ступеньку. После чего резко выдохнул, оттолкнулся ногой и, быстро перебирая руками натянутый шнур катаны, практически взлетел на стену.
Он и сам не ожидал столь эффектного результата. Как-никак, до этого штурмовать японские каменные заборы ему не приходилось. Подсознательно он был готов к тому, что сейчас сверзится с почти трехметровой высоты, – ан нет. Штурм получился с первого раза.
Сверху стена была плоской. Ее ширина не превышала полуметра. По всей длине стены с ее внутренней стороны между камней были вбиты металлические пруты, на которых лежали несколько рядов колючей проволоки.
А за стеной была скала.
Каменный наконечник горы острым шпилем вонзался в небо. Его вершина терялась в низких облаках. С голых серых склонов стекали многочисленные водопады, преломляющиеся на каменных выступах, напоминающих ступеньки. Внизу, у подножия скалы, водопады собирались в большое озеро, на берегу которого стоял длинный одноэтажный
