Но вы скажете мне, что мы все-таки христиане, что разве нельзя цивилизоваться на какой-нибудь другой манер, кроме европейского? Несомненно, мы христиане, но ведь и абиссинцы тоже христиане. Конечно, можно цивилизоваться и не по-европейски: например, как в Японии, которая, если верить одному из наших соотечественников, превзошла Россию. Неужели вы думаете, что христианство эфиопов и цивилизация японцев приведут к тому порядку вещей, о котором я только что говорил и который есть конечная цель человечества? Неужели вы думаете, что сии абсурдные искажения Божественных истин помогут снизойти небесам на землю?[46]
Эта ужасная язва, которая нас изводит, в чём же ее причина? Как могло случиться, что самая поразительная черта христианского общества как раз именно и есть та, от которой русский народ отрекся на лоне самого христианства? Откуда у нас это действие религии наоборот? Не знаю, но мне кажется, одно это могло бы заставить усомниться в православии, которым мы кичимся. Вы знаете, что ни один философ древности не пытался представить себе общества без рабов, да и не находил никаких возражений против рабства. Аристотель, признанный представитель всей той мудрости, какая только была в мире до пришествия Христа, утверждал, что люди родятся – одни, чтобы быть свободными, другие – чтобы носить оковы. Вы знаете также и то, что по признанию самых даже упорных скептиков уничтожением крепостничества в Европе мы обязаны христианству. Более того, известно, что первые случаи освобождения были религиозными актами и совершались перед алтарем и что в большинстве отпускных грамот мы встречаем выражение: Pro redemptione animae – ради искупления души. Наконец, известно, что духовенство показало везде пример, освобождая собственных крепостных, и что римские первосвященники первые вызвали уничтожение рабства в подчиненной их духовному управлению… Почему же христианство не имело таких же последствий у нас? Почему, наоборот, русский народ подвергся рабству лишь после того, как стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйского? Пусть православная церковь объяснит это явление.
Второе философическое письмо П. Я. Чаадаева.[47]
До́лжно признаться, что в нашей умственной организации есть какой-то глубокий провал. Например, у нас полностью отсутствует способность к логической последовательности и сама духовная метода. Шпурцгейм в своей френологической классификации способностей соотносит эти свойства с органом причинности; именно этот орган и не развивался в наших бедных черепах; достаточно ощупать собственную голову, чтобы убедиться в этом. Дело в том, что идеи никогда не занимали у нас главенствующего положения; нас никогда не вдохновляли ни великие верования, ни глубокие убеждения; что, в самом деле, ничтожные события нашей религиозной истории перед бурным потоком христианской мысли на Западе? И не говорите мне, будто мы молоды и еще догоним другие народы. Нет, мы не принадлежим к европейскому XVI или XV веку, так же как не принадлежим и к XIX. Возьмите любую эпоху в истории европейских народов и сравните ее с нашим состоянием в лето от Рождества Христова 1835-ое; вы увидите, что у нас даже в принципе нет ничего подобного их цивилизации; вы увидите, что их жизнь всегда была энергической, плодотворной, основанной на разуме; что с самого начала им была дана некая идея, и вся история заключалась в развитии этой идеи; и, наконец, они беспрестанно создавали, изобретали и открывали. Объясните мне, какую идею развивали мы? Что мы открыли, изобрели, создали? Поэтому речь идет не о том, чтобы бежать вслед за другими; нужно откровенно оценить и познать самих себя, отбросить ложь и воспринять истину. Тогда мы сможем идти вперед, и наше движение будет быстрее, чем у других, ибо мы явились после них и имеем в своем распоряжении весь их опыт и весь труд предшествовавших веков. Европейцы до странности не понимают нас. Вот, к примеру, г-н Жуффруа учит, что наше назначение – нести цивилизацию в Азию. Прекрасно, однако спросите у него, какие азиатские народы мы цивилизовали? По всей видимости, только мастодонтов и других ископаемых Сибири, коих мы извлекли из безвестности, и то благодаря Палласам и Фишерам. Европейцы настойчиво толкают нас на Восток, чтобы не встретиться с нами у себя на Западе.
Письмо к А. И. Тургеневу (1835).[48]
…всеми, сколько есть прекрасных страниц в нашей истории, мы обязаны христианству…
Письмо к С. Г. Строганову (1836).[49]
Кто-то сказал, что нам, русским, недостает некоторой последовательности в уме и что мы не владеем силлогизмом Запада. Нельзя признать безусловно это резкое суждение о нашей умственности, произнесенное умом огорченным, но и нельзя также его совсем отвергнуть. Никакого нет в том сомнения, что ум наш так составлен, что понятия у нас не истекают необходимым образом одно из другого, а возникают поодиночке, внезапно, и почти не оставляя по себе следа. Мы угадываем, а не изучаем; мы с чрезвычайною ловкостию присваиваем себе всякое чужое изобретение, а сами не изобретаем; мы постепенности не знаем ни в чем; мы схватываем вдруг, но зато и многое из рук выпускаем. Одним словом, мы живем не продолжительным размышлением, а мгновенною мыслию. Но отчего это происходит? Оттого, что мы не последовательно вперед подвигались; оттого, что мы на пути нашего беглого развития иное пропускали, другое узнавали не в свое время и, таким образом, очутились, сами не зная как, на том месте, на котором теперь находимся. Если же мы желаем не шутя вступить на поприще беспредельного совершенствования человечества, то мы должны непременно стараться все будущие наши понятия приобретать со всевозможною логическою строгостию и обращать всего более внимания на методу учения нашего. Тогда, может быть, перестанем мы хватать одни вершки, как то у
