Практически та же участь постигла и главного врага старого княжества Феодоро – генуэзскую республику Кафа. Аристократию республики постигла участь аристократии Готии, а сама республика теперь вошла в подчинение наследника князей Феодоро белербея Кафы и мангупского принца Кеналби (бывшего Александра). Теперь, когда Страна Сорока Замков превратилась в Мангупский кадылык, ее владетели стали наследными черкесскими принцами. Принцами по крови и формальными сеньорами всех черкесских княжеств как мусульманских, так и христианских владетелей – от Северного Кавказа, до Черкасс под Киевом, командиром войск азабы бывшей Готии и Кафы.
Наследниками принца Кеналби (Кемаль-бея) оставались в 1571 году двое наследных черкесских и амангуптских принцев, известных истории под именами Ага-Магмуть и Касим-бей.
Старший принц Ага-Магмуть, поправив Мангупским кадылыком (провинцией) немногим более трех лет – с 1565-го до 1569 года – успел передать Касим-бею должность белербея до его неудачного похода к Астрахани в войне с Московским царством.
Младший принц, Касим-бей, только недавно едва избежал смерти после неудачного похода на Астрахань, где под его руководством Османская империя собиралась построить канал, соединяющий Дон и Волгу. И только куча золота и заступничество хана Девлет-Гирея спасли жизнь неудачливого принца от гнева султана.
Дворец в Кафе мангупских принцев, сохранивших дух, уклад и традиции владетелей Феодоро в течение почти целого столетия, считался образцом и местом воспитания наследников крымских ханов и черкесских князей. Воспитание и образование в амангуптском дворце считалось одним из самых престижных для наследников многих родов Причерноморья и Кавказа. Этот дворец видел многих и переварил внутри себя не одну неординарную личность.
Оба отнюдь не молодые, принцы Феодориты с явным интересом рассматривали появившегося из далекого прошлого наследника вассала своих христианских предков.
Есть чему удивляться. Мусульманские владыки христианской провинции и собственных наследных христианских подданных давно привыкли обращать внимание на предложения архиерея Готии и Кафы, который явно дал понять, что подтверждает личность появившегося с Далекого Востока наследного вассала, даже бывшие владения вассала успел проверить. Единственный высокородный вассал, успевший почти мгновенно стать рейсом флота, топчи, смотри – дважды элита империи, и даже получить земли как провинциальный тимариот империи. Практически полностью независимый от Мангупа высокородный тимариот, не скрывающий своего наследственного вассалитета.
В очередной раз рассказанная история и в меру возможностей разъясненный путь возврата на историческую Родину, как и ранее, был принят с интересом и явной благожелательностью. Да и что можно ожидать от пятнадцатилетнего, всего лишь недавно вошедшего во взрослую жизнь, можно сказать, отрока и новика. Удивительно только одно, как сын таких высокородных родителей абсолютно не умеет владеть мечом и не обучен дворцовому этикету. Хотя нет, этикету учили, но чужому, далекому от ценностей европейского и арабского мира. Этикет и науки стран, находящихся за легендарным Китаем, торговцы которого изредка добираются до Крыма и Кафы.
В этот момент острый ум одного из самых образованных людей Османской империи сделал стойку и вывод. Купцы и рабы из далекой Поднебесной империи все же бывают в главном торговом порту Черного моря, городе Кафа.
Пока пусть новоявленный вассал поживет гостем в дворцовых покоях – Касым-бек принял решение и решил претворить его в жизнь.
– Сеньор Ингварь, поскольку, пока мы не опровергаем вашего статуса наследника нашего вассала графа марки, приграничной территории владетеля Камары, иными словами маркиза княжества Феодоро и служилого князя, то разрешаем вам именоваться графом Готии, с правом титулования графа – как «вашего сиятельства» Ингваря графа Камара Готии, сына Теодемира, тимариота Мигии и Силистии. Надеюсь, еще до момента вашего убытия в средиземноморскую эскадру, как только сведения по вам подтвердятся и сверятся с документами, мы с радостью примем у вас клятву вассала с подтверждением ваших наследственных прав и титула, – огласил решение Касым-бек.
– Пока приглашаем вас на ужин, после которого мы в более непринужденной обстановке с удовольствием послушаем вашу удивительную историю и описание далеких стран, – закончил беседу Ага-Магмуть.
Впервые оказавшись приглашенным на ужин лиц королевской крови, я ощутил настоящий испуг. Во-первых, возникает вопрос: как надо себя вести? Во-вторых. А что одеть? Не покупать же мне местный наряд за кучу денег, которых у меня нет. Такой наряд шьется неделями, в лучшем случае сутками.
Еще в Ачи-Кале встал этот вопрос. Однако там удалось использовать камуфляж. Единственное, что я сшил и заказал, так это три берета, пара больших и один средний, для ношения на судне. Время такое. Никто не ходит без головного убора.
Береты украсил разрезанным на три части пером золоченого листа папоротника (искусственного, из целлюлозы). Плюс на беретах по значку, нашивка в виде треугольного флажка. И все!
В данном случае одним беретом отделаться не получится, да и не нужен он на официальном ужине благородного сословия.
Пришлось перерывать всю свою и оставшуюся от Бориса одежду. Решил не повторять местную аристократию. Все равно это мне не по силам. С драгоценностями тоже не тот уровень. Несколько моих золотых украшений – тоже не серьезно. Хотя то, что есть у меня, – явно простолюдину или отпрыску обедневшего благородного рода предел мечтаний.
Есть еще один нюанс. Технология изготовления золотых украшений. Мои – цепь с крестом, браслет и перстень – для XVI века должны быть из разряда шедевров ювелирного искусства.
Надел летний костюм, троечку, шелковую рубашку и подпоясался белым шелковым флотским шарфом. На ногах лакированные туфли. На отворот пиджака нацепил юбилейный значок – флажок. Под полой пиджака поместился военно-морской кортик.
В правой руке теперь всегда со мной комбинированная трость, украшенная золотистой нейлоновой лентой, с массивным набалдашником, которым можно при необходимости и голову пробить, а внутри как основа – все тот же штык от винтовки-мосинки.
Темно-серая шелковая рубашка с расстегнутым воротом, таким образом, чтобы была видна цепь, завершала образ некоего гостя с Дальнего Востока.
Да, еще кое-что – обычное выбритое и продезинфицированное одеколоном лицо, с небольшой заявкой на появляющиеся усики, еще раз резко омолодило образ и создало вокруг меня неизвестный для окружающих аромат.
Вот передо мной открывают огромные двери в большой зал, в дальней части которого размещен буквой «П» огромный стол, за которым восседали около двух десятков разновозрастных и разнополых представителей местной знати.
Слышу что-то типа «его сиятельство Ингварь… вассал князей Мангупских…». За это время как-то естественно освоились разговорный османский и татарский языки. Количество слов, используемых в обиходе, довольно небольшое, и многие из них международные.
Огромный зал с декоративными арками впечатлял своими размерами, освещенный большими окнами и дополнительным рядом круглых окон верхнего яруса с витражами из цветного стекла. Внутри арок зала вдоль стен разместились разные шкафы и деревянные сундуки с накладными
