Также я ждал ответа из Микитина Рога, от атаманов Бучмы и Конежука, к которым поехал дядька Машук. Новый поход за зипунами требовал согласования и уточнения. Тем более что этот поход должен был состояться по абсолютно новому для томаковцев сценарию.
Мое затворничество нарушали только Николай со своими чертежницами или художницами, выполняющие мои заказы по картографии. С таким распорядком минули полторы недели, которые для меня прошли как настоящий мозговой штурм. Я вдруг обнаружил решение плана по дальнейшему развитию своего закрепления в Средиземноморье. Я решил предъявить счет своим соотечественникам по линии генуэзского прадеда. Раз фамилию де Гизольфи подтвердило государство, то другому государству и моим далеким родичам из Генуи придется принять нового Гизольфи и дожа Генуи.
И должен будет мне в этом помочь все тот же «Банк святого Георгия», в филиале которого, в городе Матрахе, получили новые документы с подтверждением титулов и фамилий эфенди Ингваря, где не забыл я указать и дальневосточные прозвища.
Теперь деньги, примерно как у Дюма с его графом Монте-Кристо, должны проложить мне дорогу в общество европейской аристократии. Надо только эти деньги заработать. Фамилия старых патрициев Генуи и наличие живых Гизольфи становились пропуском в Европу по окончанию войны.
Спустя полторы недели, в то время как я, устроившись на крыше своего кабинета, созерцал окрестности и предавался ничегонеделанию, на площадке, имеющей освещение от светодиодной лампочки, на которую не было хода никому, кроме моего близкого круга, раздались звуки поднимающейся наверх кавалькады из нескольких человек.
Это супруга решилась в моем присутствии подняться с детьми и своими людьми на занимаемую мной площадку. Буквально за минуту мое уединение оказалось нарушено множеством особ, которые мало того что создали много шума, общаясь при мне на мингрельском, что было явно неприлично в связи с моим незнанием языка, так еще и брат Лилианы, по имени Дживо, вдруг решил сесть впереди меня, закрыв мне панораму низовьев реки.
– Лилиана, скажи своему брату, чтобы он сел сзади и не мешал мне наблюдать закат, – начало беседы было просто и обыденно. За некоторым исключением: здесь был мой дом и мои правила.
Обращался к жене, так как для этих великих воинов муж их сестры был тентеком, недостойным к общению с истинным воином, и человеком, получившим княжеский титул только благодаря женитьбе. Конечно, жену и ее окружение удивили титулы, объявленные в столице синдов, но это опять было списано на что-то, что незначительно. В их понимании «пацан» получил все благодаря правителям Мангупа и принцессе.
Сказанное мной осталось без внимания.
– Всем оставить меня вместе с моей женой! – мой новый, уже приказ был краток и громогласен.
Тишина упала на небольшую площадку на крыше блокгауза. Спина впереди сидящего мужчины напряглась. Рядом замерли окружающие. Молчание начало давить на психику, или, как говорят, на «душу».
Никто даже не попытался выполнить мою команду. Это люди жены. Они думают, что только «она» может управлять ими! Наверное, так!
Это простые довольно-таки люди. Мужчины привыкли выполнять приказы, и чужая смерть ничего не значит. Женщины и дети привыкли с детства выполнять команды старших в роду и сеньоров. Муж жены, низкого происхождения, в этом случае существо сродни надоедливой мухе, с которой вынуждены мириться. Такой мир. Такая эпоха. Такие обычаи и нравы. Молчание затянулось.
Владетель Александровского замка… поднялся… спустился с площадки… и выключил освещение.
На следующий день у входа на площадку заняли пост два войнука. Теперь на площадку могли войти только сеньор и сеньора с детьми.
Наконец после двух вечеров совместного молчания я услышал просьбу о допуске на площадку кормилицы младшего сына. Так кроме двух детей к нам присоединилась и кормилица Зиха. Еще через вечер старший сын Лилианы, устав бегать по площадке, оказался у меня на коленях. Очень кстати пришлась и рассказанная сказка о Коньке-Горбунке. Новый вечер принес новое событие. В виде заснувшего на руках ребенка, в последующем отнесенного на руках в детскую, а по совместительству и женскую комнату.
Постепенно вечера дополнились дневными посиделками Лилианы и няни с детьми в углу площадки, на которой на большом столе рождались кальки и планы будущей кампании зимне-весеннего похода 1572–1573 года готского черкеса Ингваря.
Наконец вернулся из путешествия дядька Машук, получивший согласие на участие в походе под командой атамана Ингваря более шести сотен козаков на дюжине шаек от томаковцев. Из своих владений решил собрать сотню мигийских бойцов и две сотни из готских владений. Несколько сотен козаков надеялся получить от сигов, а пару сотен готов заранее попросил у принцессы Халии.
Начавшиеся обсуждения будущего похода с дядькой Машуком, атаманами шаек и батьками из «сивоусых» Мигейского куреня и двумя капитанами ландскнехтов вдруг открыли «снежной королеве» глаза. Оказывается, это не «он», словно марионетка, выполняет чужие указания, а «его» окружение претворяет планы своего атамана и сеньора. Здесь уже начинает действовать психология и законы Фрейда: вот он – альфа-самец.
Вечером в мою дверь постучали и доложили, что у дверей стоит госпожа.
Часто женщины сами не понимают, когда они влюбляются и когда грань из состояния «горящие глаза и холодные сердца» переходит в состояние, когда «закипает», казалось бы, «холодная кровь» и возникает любовь!
Спустя более полгода совместной жизни в семье Ингваря, наконец, появилось семейное событие, называемое «медовый месяц». Хотя, может быть, это только кажется озабоченному одним и тем же мужчине, а закипание крови только имитируется, но у одной стороны кровь точно закипает при виде и удерживании в объятиях прекрасной черкешенки. Будь, что будет! А там видно будет.
План, предоставленный на рассмотрение визирю из рода Аубла, получил кажущееся одобрение и обещание вернуться к его претворению после утверждения правителем и при моем возвращении из похода. Людей и шайки, которые я рассчитывал получить от зихов, мне не дали, соответственно и проблемы, связанные с будущим дележом добычи и пожинанием плодов похода, никак не будут относиться к государству под названием Синдика.
Настал черед претворения в жизнь еще одного плана, спрятанного внутри плана, показанного в Матрахе.
Уже на следующий день после приема у визиря Синдики рейс куттера «Азиз Николас», объявивший в Матрахе, что следует во владения у будущего города Сочи, устремился на юго-запад, в сторону Босфора. Через четверо суток у острова Крит состоялась встреча флагманского корабля с четырьмя кораблями под флагами княжества Феодоро, с последующим их переходом к океану и острову Вознесения. По пути отряд из пяти кораблей и яхты увеличился до девяти вымпелов.
Так княжна Лилиана, вместе со своими людьми, спустя месяц путешествия по морю-океану оказалась на острове Вознесения в центре Южной Атлантики.
Эфенди Ингварь наконец смог вывезти из-под контроля сильных мира сего свою
