В январе 1985 года Сигел и Боски снова встретились в «Пейстреми энд фингз». В полном соответствии с решением, принятым год назад, Сигел, что называется, поднял планку, дабы компенсировать ожидаемое воровство. Он запросил 400 000 долларов, рассчитывая получить около 350 000. С такими деньгами он мог оплатить все работы по реконструкции квартиры. Боски с готовностью согласился; ценность сведений о Carnation даже не подлежала обсуждению. Но на этот раз у Боски был новый план передачи наличных. Он больше не хотел рисковать, организуя передачу в вестибюле отеля «Плаза».
Боски велел Сигелу ровно в 9 часов утра войти в будку телефона-автомата на углу Пятьдесят пятой улицы и Первой авеню. Сигел должен был снять трубку и сделать вид, что звонит. В это время курьер должен был стоять позади него, как бы дожидаясь своей очереди. Он должен был поставить портфель у левой ноги Сигела и уйти. Сигелу этот план, словно заимствованный из плохого шпионского романа, показался даже смешнее, чем затея с отелем «Плаза», но Боски настоял на своем.
В назначенный день Сигел пришел к таксофону пораньше. Чтобы убить время, он зашел в кафе на другой стороне улицы и сел за стол у окна. Попивая маленькими глотками кофе, он заметил того, кто скорее всего и был курьером: по маленькой площади, где стояла телефонная будка, ходил кругами смуглый мужчина с портфелем. На нем была черная куртка.
Потом Сигел увидел кого-то еще. Примерно в полуквартале от площади другой темнокожий мужчина расхаживал туда-сюда по тротуару, не спуская глаз с человека, которого Сигел посчитал за курьера. Сигел запаниковал. Что происходит? Еще один участник? Внезапно все опасения Сигела насчет Боски и его предполагаемого сотрудничества с ЦРУ дали о себе знать. «Им приказано меня убить», – подумал Сигел. Это, решил он, и послужило причиной странного плана с подходом курьера сзади: его должны «убрать». Сигел допил кофе, заплатил по счету и убежал, оставив курьера с портфелем, полным денег.
В тот же день, вскоре после того как Сигел пришел на работу, позвонил Боски. «Как все прошло?» – спросил он.
«Никак», – ответил Сигел.
«Почему?» – заволновался Боски.
«Там было больше одного человека, – объяснил Сигел. – Кто-то наблюдал».
«Само собой, – воскликнул Боски. – Так всегда и бывает. Я должен убедиться, что доставка произошла».
Сигел был поражен. Боски не доверял собственному курьеру.
Боски настаивал на том, чтобы Сигел повторил процедуру с телефонной будкой. «Мне стоило немалых трудов собрать всю эту наличность, так потрудись же ее взять», – убеждал его Боски. Сигел побаивался, но отказаться от денег было выше его сил. Несколько недель он игнорировал просьбу Боски, но потом сдался. На этот раз передача прошла гладко. Как обычно, часть денег пропала, но Сигел даже не потрудился сообщить об этом Боски. «Это в последний раз», – поклялся себе Сигел. Он не собирался жить в страхе и дальше.
Сигел считал, что схема себя исчерпала и что пора выходить из игры. Он совершенно перестал звонить Боски, а когда тот звонил ему, уклонялся от разговора, ссылаясь на занятость. Боски не понадобилось много времени, чтобы понять, что происходит.
Однажды, когда Сигел ответил на звонок Боски и попытался быстро закончить разговор, он почувствовал, как тон Боски смягчился: в нем появилась неподдельная грусть. «В чем дело, Марти? – тихо спросил Боски. – Ты не хочешь со мной разговаривать. Ты мне не звонишь. Мы перестали встречаться. Что, дружбе конец?»
* * *Отношения с Боски были не единственной причиной паники Сигела после появления статьи в «Форчун». Пытаясь порвать с Боски, Сигел одновременно сам торговал на внутренней информации на пару со своим телефонным другом Фрименом, невзирая даже на предупреждение последнего о слухах в связи с его подозрительно тесным общением с арбитражером. «Сотрудничество» с Фрименом было вызвано не желанием поработать на собственный карман, а потребностями Kidder, Peabody.
При всем внешнем благополучии Kidder, Peabody переживала трудные времена, и ее прибыли в значительной степени зависели от деятельности Сигела. Несмотря на то что ее традиционные источники дохода, такие, как брокерские операции и андеррайтинг, иссякли, фирма пренебрегала новыми возможностями получения прибыли. Kidder, Peabody не имела собственного арбитражного отдела. В отличие от фактически любой другой фирмы на Уолл-стрит она не торговала на собственный счет. Эл Гордон, а следом за ним и Денунцио, полагали, что торговля на счет фирмы может вступить в конфликт с интересами клиентов. Инвестиционные банки без подобных сомнений – такие, как Goldman, Sachs, где всегда был мощный арбитражный отдел, и даже Morgan Stanley, который стал заниматься арбитражом несколько позже, – извлекали при этом громадные прибыли.
Некоторые молодые банкиры Kidder, Peabody прозвали Денунцио «страусом». Когда предлагалось какое-нибудь новое направление бизнеса, он обычно спрашивал, тот ли это бизнес, который «нужен» Kidder, Peabody для обслуживания клиентов. Ответ редко был положительным. Между тем капитал фирмы не работал, в то время как капитал конкурентов стремительно возрастал, позволяя им финансировать огромные проекты. Kidder, Peabody до сих пор полагалась на свою сеть розничных брокерских операций, которая все больше становилась громоздким, архаичным и неприбыльным направлением бизнеса. Розничные брокерские операции ежегодно приносили убыток в размере около 30 млн. долларов.
Мало того, в марте 1984 года прежде безупречная репутация Kidder была изрядно подмочена. Питер Брант – молодой, ловкий и честолюбивый биржевой маклер, которому отводилось важнейшее место в журнальных рекламных объявлениях о Kidder, Peabody, – признал себя соучастником торговли на внутренней информации. Он стал главным свидетелем обвинения в федеральном суде по наиболее сенсационному делу об инсайдерской торговле за многие годы. Это был процесс над Р. Фостером Уайненсом, репортером «Уолл-стрит джорнэл», который вел в газете авторитетную колонку «Что говорят на Стрит[65]» и заблаговременно передавал ее содержание Бранту.
Дело получило необычайно широкую огласку; выплыла сенсационная история об известном адвокате-алкоголике, любовниках-гомосексуалистах и тайных встречах в шикарных ресторанах и поло-клубах. Больше никто из Kidder, Peabody в скандале замешан не был, и фирма попыталась было приуменьшить свою причастность к делу, но свидетельские показания ее генерального юрисконсульта Роберта Кранца оказали Kidder медвежью услугу, высветив полнейшую несостоятельность ее отдела надзора.
Суд и сопутствующая огласка еще сильнее поставили Kidder, Peabody перед необходимостью поиска новых источников дохода.
