Когда совсем стемнело, отдел СМЕРШ в составе оперуполномоченного младшего лейтенанта Ивашова, его помощника сержанта Масленникова и ординарца рядового Зозули улегся рядком и укрылся одеялом поперек себя. Иначе все оно досталось бы одному Масленникову, лежавшему в середине.
Истребители вражеских шпионов немного поговорили о планах на завтра, решили, чем кому заниматься. Потом они молчали и размышляли каждый о своем.
Рядовой Зозуля думал о том, что все-таки хорошо им было в Пушкаревке, в хате бабы Дуси. Правда, в них тогда стреляли. Но сейчас нигде без этого не обходится. На то она и война. Это было ничто по сравнению с доброй периной и ласковым одеялом.
А сейчас надо снова как-то устраиваться, чтобы товарищу младшему лейтенанту было удобно работать и сносно отдыхать. Как это все наладить? Хлопотно!
Сержант Масленников получил от Ивашова приказание узнать, кто из агентов-осведомителей, имевшихся во всех подразделениях пятьсот двадцатого стрелкового полка, уцелел при наступлении на Сумы. Задача проста и понятна, поэтому думать тут особо не о чем. Не впервой. Он уснул скорее всех.
А младший лейтенант Ивашов все ворочался. Он вспоминал свою последнюю встречу с Ритой, состоявшуюся, как и обычно, на их месте возле пруда в девять вечера.
Предстоящая разлука тревожила обоих. Только Егор в отличие от девушки сумел справиться со своими чувствами. Он был строг, внутренне подтянут. Его прощальные слова были просты.
— Мы еще увидимся? — спросила Маргарита.
— Да, — ответил Егор, стараясь придать голосу уверенность. — Обязательно увидимся. Получен приказ, — произнес младший лейтенант и взял ладонь Риты в свою. — Завтра выступаем.
Девушка посмотрела ему в глаза, опустила голову и еле слышно промолвила:
— А как же мы? Ты меня не забудешь?
— Тебе не стоит переживать. Я никогда не забуду все то, что нас с тобой связывает, — честно ответил Егор. — Будем писать друг другу письма.
— А потом?
— Не надо сейчас заглядывать так далеко. Идет война. Если мы с тобой станем загадывать на потом, то ничего у нас не получится, — тоном мудрого наставника ответил Егор Ивашов. — Давай пока просто постараемся выжить, хорошо?
Маргарита кивнула в ответ.
Егор обнял девушку. Они молча шли по узкой тропе и просто слушали тишину, которая была красноречивее самых содержательных слов.
«Вот так бы я и протопал с любимой в вечность», — подумал Ивашов и почувствовал, как его охватила нежность.
Он остановился и внимательно посмотрел на Маргариту. Девушка встретила его взгляд улыбкой. Ей тоже было хорошо, а большего и не требовалось.
Сейчас Рита была особенно хороша собой. Сумрак добавил ей загадочности и очарования.
Чего уж тут лукавить, самую главную ее тайну Егор раскрыл, но вот делиться ею не собирался ни с кем. Ему могли бы сказать, что таких девушек, как Маргарита, столь же стройных и привлекательных, много. Но для него она была одна-единственная на всем белом свете.
Егор притянул к себе Маргариту и крепко ее поцеловал. Девушка ответила ему столь же страстно.
Далее были ласки, откровенные и торопливые, какие нередко встречаются на войне. Они вели себя так, словно на все про все им давалась лишь минутка. Им следовало успеть все разом, заполучить как можно больше, потому что завтра для них могло не наступить.
Они постарались. Мужчина и женщина неотрывно глядели глаза в глаза и неистово любили друг друга.
И еще они словно прощались.
Егор оторвался от воспоминаний. Где-то на западе глухо загрохотало. Там стреляли орудия, начался бой.
А может, это гремел гром, предвещая дождь. Как-никак на дворе уже осень.
Глава 7. Я хотеть остаться
В последний день августа над Сумами долго кружила «рама» — двухбалочный самолет с центральной кабиной-гондолой, похожей на большую каплю или глаз. Немцы так и звали этот самолет — «Летающий глаз».
Что высматривал этот проклятущий глаз в городе и на подступах к нему? Наверное, передовые части Красной армии, обложившие Сумы с юга и северо-востока. Обычно после такой визуальной разведки прилетали бомбардировщики.
Вдруг невесть откуда появились два советских ястребка. Один пристроился снизу, другой сверху. Летели они очень близко к «раме», чтобы обезо-пасить себя от огня немецких зениток. Те и не стреляли, потому что очень просто могли бы попасть и в свой «Летающий глаз».
А «рама» продолжала кружить над городом, поскольку ее пилот все же рассчитывал на поддержку с земли. Он лишился бы ее, если бы покинул зону обстрела зенитных установок, расположенных в городе.
Половина жителей Сум наблюдала за тем, как советские истребители полосовали «раму» пулеметными очередями. Однако, несмотря на низкую скорость, весьма непрезентабельный и хрупкий вид, немецкий самолет имел хорошую маневренность. Пилот «Летающего глаза» все время уклонялся от смертоносных очередей пулеметов, выполнял горизонтальные маневры.
Советские истребители не могли повторить их так же быстро. Им приходилось снова заходить на цель, делая крутые виражи. Все же одному из пилотов удалось влепить несколько очередей в левый двигатель немецкого самолета. Мотор сначала заглох, потом задымил и через короткое время отвалился.
«Рама» потеряла маневренность и скорость, попыталась уйти, но теперь ее не пускали истребители. Они еще несколько минут дырявили «раму» пулеметными очередями, в конце концов подбили и второй двигатель. Один из членов экипажа сумел выброситься из кабины и раскрыть парашют, но был расстрелян в воздухе и упал между частными домами на улице Садовой уже мертвым. А неуправляемый «Летающий глаз» на бреющем полете дотянул до Веретеновки и упал где-то в районе тамошнего парка.
Алевтина наблюдала за воздушным боем вместе с Ральфом Херманном. Когда «раму» сбили, она не смогла сдержать возгласов радости. Девушка тут же спохватилась и искоса глянула на немца, но не заметила на его лице даже малейшей тени сожаления.
Артиллерийская канонада и звуки боя приближались. Стали слышны частые пулеметные и автоматные очереди. Линия фронта проходила уже по реке Псел, полукольцом огибающей город с востока и юга. Ни у кого
