Повернувшись, увидел, что бойцы залегли, заняли правильные позиции (не придерешься!) – кто затаился за деревом, кто умело укрылся в низине. Ни суеты, ни спешки, ни лишних движений, все рассчитано, все грамотно, в действиях бойцов просматривалась серьезная штурмовая выучка.
Пряча голову в траве, подполз Щербак. Ловкий, крепко сбитый, дерзкий, он возбужденно проговорил:
– Товарищ капитан, дымовой шашкой нужно, а там поближе подползем. – В его голосе звучало плохо скрываемое нетерпение.
– Не торопись.
Чуть приподнявшись, через лепестки колыхающихся ромашек Тимофей увидел мелькнувшую в расколоченном окне тень, а потом раздался отчаянный вопль:
– Живими не дамося, москали! Не вийде![28]
Со стороны дома вновь прозвучала длинная остервенелая очередь, дробно застучав в могучие стволы сосен.
– Ах ты гад! – проскрежетал зубами старшина. – Огрызается! Гранатой бы его, сразу бы выкурили!
– Отставить! Обойдемся без гранат. Раненые и убитые есть? – спросил Тимофей, поднимая с травы пилотку. Рядом со звездой оказалось небольшое отверстие от пули.
– Все живы, товарищ капитан, раненых тоже нет. Товарищ капитан, кажись, во второй раз с вас пилотку пуля сбивает.
– Третий за последний месяц, – поправил Романцев. – Жаль, испортил хорошую вещь, – и натянул пилотку на лоб. – Придется поменять, а я ведь с ней уже свыкся.
– Везучий вы… Поберегли бы себя, товарищ капитан, а то прямо на пули лезете.
– Щербак, ты прямо как моя жена, – усмехнулся Тимофей.
– Скажете тоже, – обиделся старшина. – А только чего понапрасну-то рисковать? Другой головы-то не будет!
– Дом окружили?
– Так точно! Никуда они не денутся.
– Хорошо… Сдавайтесь! – выкрикнул Тимофей. – Даем вам пять минут на размышление! Если не сложите оружие, то будете уничтожены!
В ответ прозвучал нервный смех. За ним, будто бы переругиваясь, застрекотали два автоматных ствола: первый, короткими очередями и очень яростно, – «ППШ», второй захаркал, будто бы выплевывал пули, готовый захлебнуться собственной злобой, – это работал «шмайсер».
– Ну что ж, я свои условия предложил, – произнес капитан и посмотрел на часы: – Время пошло!
Один из бандитов, представ на крыльце едва ли не в полный рост, швырнул гранату: ахнул взрыв. Еще одна брошенная граната – и землю под животом тряхнуло, над головой сыпануло осколками. А дальше – шквальный огонь из автоматов, заставивший бойцов поплотнее вжаться в землю.
– На прорыв решили пойти, гады, – проскрежетал зубами старшина. – Вот только ничего у них не выйдет!
Приподняв голову, Тимофей увидел, как три человека, одетые в «гражданку» и с автоматами в руках, яростно отстреливаясь, устремились в лес. Им в ответ, отрезая путь, стрекотали красноармейские «ППШ». Сейчас бандеровцы были как на ладони, их можно было уложить одной длинной очередью. Видно, без жертв уже не обойтись.
– Огонь! – выкрикнул Романцев и, взяв на прицел бежавшего первым, нажал на курок.
Бандеровец будто бы споткнулся, помедлил чуток и, неуклюже согнув колени, упал в траву. Рядом, получив очередь в грудь, упали два других бандита.
Красноармейцы поднимались осторожно, опасаясь прицельных выстрелов, но никто из упавших не пошевелился, изба тоже выглядела пустой.
– Проверь, кто это такие, – приказал Романцев сержанту Сорочану. – Может, документы при них будут или еще что-нибудь ценное.
Держа пистолет наготове, он вошел в избу.
Едва Тимофей перешагнул земляной приступок, как в лицо тотчас ударило прохладой и настоянной сыростью. Пол в избе был земляной, только под окнами настелен досками. Под ногами зловеще заскрипело расколоченное стекло.
– Кажись, никого, товарищ капитан, – произнес шедший позади старшина Щербак. – Избушка маленькая, спрятаться особо негде.
– Погреба здесь нет?
– Не видать.
– А то, знаешь ли, как бывает…
– Не видно, что накопано. Хотя сруб добротный! В нем и зиму можно переждать. Вот только пол настелить осталось.
– Видно, им не до того было.
У самого окна на нетесаных досках лежали три старых грязных матраса, на которых комом валялись байковые солдатские одеяла, в головах – вдвое сложенные телогрейки. Жилище было временным, вряд ли бандеровцы останавливались в нем надолго, только чтобы передохнуть, обсушиться малость во время дождя и топать дальше. В углу стояла немецкая канистра литров на двадцать. Свернув металлическую пробку, Тимофей понюхал содержимое – потянуло бензином. На небольшом низком столе три пустые банки из-под тушенки и две металлические поцоканные кружки, в одной из которых еще оставался недопитый чай. Притронувшись к кружке, старшина Щербак произнес:
– Теплый еще… Не ждали они нас, товарищ капитан.
– Не ждали, – согласился Тимофей. – Давай посмотрим, кто это такие.
Вышли из сруба и подошли к убитым. Бойцы положили их рядком, руки каждого покоились вдоль тела. Снятые сапоги лежали рядышком. Тимофей всмотрелся в их заросшие неподвижные молодые лица. Двоим было около двадцати пяти лет, третий – чуть постарше. Выглядели мирно, безмятежно и совсем не походили на тех молодцев, которые какую-то минуту назад яростно кричали и отстреливались из автоматов. На всех обыкновенная крестьянская одежда, какую носят в этой местности: вышиванки, брюки. У того, что постарше, поверх вышиванки румынский китель. У каждого добротные немецкие сапоги, подбитые металлическими гвоздями.
– Документы нашли? – спросил Романцев у сержанта.
– Пусто!
– Может, за подкладкой есть, знаешь, как это бывает…
– Прощупали каждый сантиметр, ничего! – сообщил Сорочан. – В сапогах тоже ничего не нашли.
– Понятно… Диверсанта, которого мы сейчас ищем, среди них нет. Он затаился где-то в лесу, они должны были его встретить. Что ж, прочесываем дальше! А кто увидел десантировавшегося диверсанта?
– Я, товарищ капитан! – охотно отозвался Щербак. Выглядел он таким окрыленным, гордым, что Тимофей невольно хмыкнул и произнес:
– Молодец, объявляю тебе, старшина, устную благодарность. Где именно ты его заметил?
– За селом лесок реденький есть, вот я оттуда его и узрел.
– Как это тебе удалось? Красотой неба, что ли, любишь наслаждаться? А ты, оказывается, романтик! Знаешь, старшина, прежде я не замечал в тебе такой черты. Может, ты и стихи еще пишешь?
– Тут другое, товарищ капитан, – смутился Богдан. – Даже и не знаю, что меня заставило вверх глянуть. Наверное, предчувствие какое-то… Задрал я голову к небу, а над лесом белый купол парашюта. Ну, я в штаб армии об этом немедленно сообщил, а потом и вы подъехали…
– Дальше я все знаю, – прервал его Романцев. – А что ты делал-то за
