Шли валом – Цветочная улица, Загорская, Домбровича, Лютневая. Квадрат за квадратом, переулок за переулком. Негодяи, увешанные оружием, врывались в дома, выбрасывали людей на улицу. Без прелюдий ставили к стенке, не слушали мольбы о пощаде, стреляли по команде «пли».
Убийцы оцепляли бараки и добротные трехэтажные здания, врывались в подъезды. Кого-то расстреливали прямо в квартирах. Других сгоняли по лестнице во двор. Третьих в качестве развлечения заставляли выпрыгивать из окон. Если несчастный выживал, то внизу его все равно добивали.
Попадались и бестолковые люди. При виде чужаков они начинали суетливо собирать чемоданы, стаскивать с вешалок верхнюю одежду, закутывать детей. Каратели хохотали, мол, там вам это не понадобится, и выбрасывали полумертвых от страха жильцов за порог.
Город обливался кровью, исходил стонами. Были люди, наивно полагающие, что смогут сбежать. Они выпрыгивали из окон, спускались по пожарным лестницам. Бандеровцы, стоящие в оцеплении, оттачивали на живых мишенях навыки стрелкового мастерства.
Слухами о предстоящем побоище полнилась земля, да и кресты на собственных заборах и дверях полякам почему-то не очень нравились. Они уходили с вещами, но добирались лишь до ближайшего перекрестка, где их встречал патруль.
В умах людей теснилась безысходность. Многие уже были готовы к смерти, когда от ударов вылетали двери. Мужья и жены обнимались, с тоской смотрели друг на друга, подбадривали улыбками, трепетно прижимали к себе детей, пытались их успокоить. Все хорошо, сейчас мы с вами отправимся в путешествие.
В смешанных семьях убийцы тоже никого не щадили. Раньше надо было думать, когда женились на ляшках да выходили за ляхов.
Бандеровцы грабили опустевшие жилища, выносили оттуда ценные вещи, одежду, посуду.
На улицу Домбровича на командирской машине прибыл сотник Жулеба и схватился за голову.
– Вы какого хрена заразу по городу распространяете?!
Он кинулся в школу жаловаться Горбацевичу. Ссылался на немцев, поборников чистоплотности.
Назар Иванович прибыл к месту событий на собственной машине и даже вылезать из нее побоялся. Кругом царил тошнотворный запах. Он вызвал через посыльного заместителя Младко. Тот прибыл возбужденный, словно из жаркой сечи, и вытянул лицо, когда вместо похвалы получил порцию отборной брани.
– Что за свиньи ваши люди, Младко? Краев не видите? Прикажете от немцев критику выслушивать? Чтобы через два часа все убрали и провели дезинфекцию! Что за гнусная привычка гадить там, где живешь? Мне плевать, кто будет убирать – лично вы, ваши люди или ляхи!
Последний вариант оказался предпочтительным. Побоище было прервано, но оцепление осталось на местах. Теперь всех поляков, пытавшихся выбраться за «флажки», бандеровцы доставляли к продуктовому магазину, расположенному в Бражном переулке.
Перед ними выступил Горбацевич. Если вы желаете, мол, жить, граждане поляки, то придется вам поучаствовать в работе по очистке города. В помощь этим участникам «субботника» бандиты пригнали толпу с еще не зачищенных восточных улиц.
Работали все – старики, женщины, дети. Хоть какая-то призрачная надежда. Ни марлю, ни противогазы, им, разумеется, никто не выдавал. Мертвые тела вытаскивали из жилищ, из подъездов, собирали с улиц, валили на подводы. Скорбный груз увозили за город, в балку, рядом с которой находилась свалка.
Несколько раз вблизи этих мест возникали немецкие мотоциклетные патрули. Солдаты морщились, закрывали рты платками, спешили убраться подальше.
За два часа загаженные улицы были очищены. Всех участников этого мероприятия бандеровцы пригнали в ту же балку, поставили на краю склона. Там были дети, пожилые люди, но это никого не трогало.
– Вы же обещали оставить нас в живых! – с обидой выкрикнул кто-то.
– Мы пошутили. Неужто вы не поняли? – отозвался голос из шеренги автоматчиков, которые тут же хлестнули по толпе свинцом.
И все равно над городом зависла приторно-сладкая вонь. В районе горящей свалки она усиливалась.
Операция подходила к завершению. Карательные команды зачищали от польского населения последние улицы. Здесь людей уже не убивали, загружали на подводы и в машины, отвозили в балку. Там их радостно встречала расстрельная команда, уже набившая руку.
Горбацевич вернулся в школу, где имел неприятную телефонную беседу со штандартенфюрером Хагелем.
– Вы не слишком перегибаете палку? – вкрадчиво поинтересовался тот. – Мне кажется, что отдельные ваши подчиненные начинают зарываться. Я получаю сигналы о том, что они ругаются с нашими патрулями, ведут себя так, словно уже захватили власть в городе. Не хотелось бы угрожать, господин Горбацевич, но вам придется ставить своих людей на место. В противном случае мы поставим вас.
Горбацевич уверил высокое начальство в том, что отдельные недостатки уже устраняются, к утру в городе будет полный порядок.
Ночь еще не кончилась.
Прибыл возбужденный Кишко, похожий на кота, объевшегося сметаны.
Он доложил, похабно щерясь:
– Клещинка и Карнапол зачищены, потерь нет.
Прибывали курьеры с сообщениями об успешных акциях в Выжихе, Поросле, Бержеце.
А вот в Залесье-Торопецком, что к северо-западу от Возыря, карательное войско споткнулось. Прибыл на лошади запыхавшийся посыльный и обрисовал безрадостную картину. Село приличное, порядка четырех сотен польских душ. Есть и украинцы, но их немного, можно пренебречь.
Два взвода Службы безопасности ОУН ворвались в село с юга, еще одно отделение оцепило его с севера. Дома там расположены компактно, много сил не требовалось. Здание сельской администрации стояло рядом с костелом. Туда и ворвались основные силы карательного отряда.
По улицам прошел человек с громкоговорителем и повелел всем жителям собраться на площади. В противном случае пришлось бы долго выкуривать их из домов. Понятно, что не все придут, но остальных можно и пинками пригнать.
– Это всего лишь собрание, вам незачем волноваться, – вещал человек в громкоговоритель. – До вас будет донесена важная информация от немецкого командования и кустового отдела ОУН.
Многие купились, предпочли не думать головой. Почему собраться нужно всем, включая стариков и детей? Местное население наводнило площадь. Люди поздно поняли, что оказались в западне. Пулеметчики перекрыли все выходы с площади. И началось!..
Бандеровцы орудовали кулаками, прикладами, загоняли людей в распахнутые двери костела. Кто-то вырывался, кричал, что он украинец, как и вся его семья.
– Так не хрен было жить среди ляхов! – рыкнул бандеровец и разбил
