– Понял, товарищ майор, – среагировал Родимов. – Мухин, Ковтун, выйти из строя!
К одиннадцати утра, в разгар рабочего дня, «газик», облепленный грязью, повернул с Троицкой улицы и въехал во двор, где было сравнительно многолюдно. Бойцы лейтенанта Орешкина под его неусыпным надзором сколачивали помост из досок. Планировалась, очевидно, сцена с трибуной, но изначально все это напоминало виселицу.
Орешкин перестал ругаться и с открытым ртом уставился на «газик», который встал посреди двора.
Никита вылез с водительского места, свысока оглядел присутствующих.
Из-за угла высунулся перекуривающий капитан Гуревич. Застыли на крыльце капитан Квашнин и подполковник Юдин. Из окна первого этажа, где находился актовый зал, выглянули усы главного городского партийца Микульчика.
Никита подал знак, выгружай, мол. Зашевелились Ковтун с Мухиным, стали вытаскивать арестанта, на голове которого красовался картофельный мешок. Арестованный не проявлял должной резвости. Мухин схватил его за шиворот, Ковтун пихнул в задницу.
Руки арестанта были связаны за спиной, чтобы не показывать публике здоровый мизинец. Он пыхтел, но помалкивал. Еще бы он что-то сказал! В его рот был забит кляп.
Разведчики Родимова схватили его под мышки, взгромоздили на крыльцо. Офицеры подвинулись.
– В подвал его! – распорядился Никита. – За вестибюлем направо по коридору! Сейчас подойду! – Он сунул папиросу в зубы, закурил.
Разведчики втащили арестанта в здание, погнали через вестибюль. Дежурный на входе проглотил язык.
– Вы с уловом, товарищ майор? – осведомился Юдин. – Что там у вас произошло? Взяли своего злодея?
– Взяли, товарищ подполковник, – ответил Попович. – Блестяще провели операцию, выманили диверсантов из леса, всех уничтожили. Один из немецких умников, к сожалению, погиб в перестрелке, но он фигура незначительная. Главную рыбу взяли.
Квашнин присвистнул, сделал большие глаза.
– Поздравляем, товарищ майор, это крупная удача.
– Но вы не обращались вчера к полковому руководству с просьбой о поддержке, – проговорил Юдин, покосившись на открытую дверь. – Собственными силами справились?
– Спустились с неба ангелы, подсобили малость, – пошутил Попович. – Теперь уж точно хана доктору Штеллеру, – самодовольно заявил он и тоже покосился на дверь. – Пока сюда приказали доставить. Рано утром под конвоем отвезут в штаб дивизии.
– Не боитесь, что опять похитят? – спросил Квашнин.
– Будем охранять. Сам не посплю ночку.
– А своих-то подчиненных где забыли? – Юдин повертел головой.
– Взяли живым целого штурмбаннфюрера СС, – похвастался Никита. – Некто Карл фон Остерман, не слышали про такого? Фигура куда более ценная, чем этот докторишка, который, если вдуматься, нам не больно-то интересен.
– Не интересен? – удивился Квашнин. – Но вы такую активность развели, товарищ майор, по его поимке.
– Ладно, не лезь не в свое дело, Павел Юрьевич, – заявил начштаба. – Даже мы, некомпетентные люди, понимаем, что он больше немцам полезен, чем нам.
Майор догнал солдат, когда они волокли фальшивого Штеллера по коридору. Того, что подмену вскроют, Никита почти не опасался. Рост, вес, комплекция, одежда, жирный слой грязи на обуви и руках. Логично задаться вопросом: зачем мешок на голове? Но можно и не спрашивать. Всему миру известно циничное отношение сотрудников Смерша к врагам.
Грузный майор Гапонов выбрался из своего кабинета, изумленно уставился на процессию.
– Мама дорогая, кого это вы прибрали, товарищ майор?
– Кого надо, того и прибрали, Алексей Романович, – с довольным видом сообщил Попович. – Тот самый, вы понимаете. Следуйте за нами, товарищ майор.
Они спустились по лестнице в подвал. Здесь работало освещение.
«Выключатель на входе», – машинально подметил Никита.
Все камеры были заперты, даже пустующие. Майор прошелся почти до конца коридора, искоса глянул на дверь, за которой сидела Даша Меркушина.
Потом он ткнул пальцем в камеру под номером одиннадцать и приказал:
– Открыть!
Охранник забренчал ключами. Со скрипом отворилась ржавая дверь. Никита отстранил его плечом, вошел внутрь. Обычная камера. Нары, подобие столика, лампа над дверью, зарешеченное окошко в створке.
Майор вышел и сказал разведчикам:
– Тащите сюда этого поганца.
Он лично втолкнул господина Эрдмана в камеру, перерезал путы на руках, потом захлопнул дверь и повернул ключ. Немец сам от мешка и кляпа избавится, нянек нет.
– Охранять! – бросил он Мухину. – Никого не подпускать!
– Есть, товарищ майор!
Штатные охранники переглянулись, пожали плечами.
– Что это значит, товарищ майор? – насупившись, пробормотал Гапонов.
– Я всего лишь выполняю приказ своего начальства, Алексей Романович. Эти площади поступают в распоряжение сотрудников ГУКР Смерш. Немедленно освободить их! Всех заключенных, включая Меркушину, временно переместить на полковую гауптвахту. Вашим людям, включая вас, сюда не заходить. Тут будут работать мои сотрудники. Выдать все ключи. Примите меры, чтобы к двадцати трем часам в здании не осталось посторонних. Только дежурные и охрана. Завтра на рассвете важного заключенного заберут, и все станет как было. А сейчас вы обязаны оказывать нам содействие. Есть вопросы?
– Нет, – неуверенно пробормотал Гапонов.
– Тогда выполняйте.
Он угрюмо смотрел, как уводят Дашу вместе со всеми остальными арестантами. Она озиралась, в глазах ее застыл немой вопрос.
Когда коридор опустел, майор облегченно вздохнул и бросил своим солдатам:
– Не в службу, а в дружбу, парни. Это важно. Дело того стоит. Мухин, будь у камеры. Ковтун – смотришь дверь. Как уйду, запрись на засов. Открываешь только мне, больше никому. Последняя фраза понятна?
– Как дважды два, товарищ майор. Да вы не переживайте, мы с Мухой понятливые.
Прежде чем уйти, он осмотрел остальные камеры, оставил открытой ту, где недавно томилась Даша, велел Мухину смазать петли. Потом Никита заглянул в окошко к Эрдману. Немец уже избавился от мешка и кляпа, сидел на
