Приземистая широкобедрая особа в фартуке промокала глаза платком, украдкой поглядывала на гостей. Икала, сделав постное лицо, стройная белокурая девица в чепчике. Третья особа женского пола была сухая, блеклая, невыразительная, весьма похожая на воблу. Если бы в замке проводился конкурс на самую скорбную мину, то она непременно стала бы его лауреатом.
Заискивающе заглядывал в глаза офицерам плешивый гладкий тип в замызганной безрукавке. Мялся, опустив глаза, сутулый худощавый мужчина с испачканным лицом не первой свежести и молодости. Он не знал, куда деть костлявые руки, и сильно сутулился.
— Представьтесь, прошу вас, господа, — вполне разборчиво, почти без акцента попросил Алексей.
Он ничего не имел против трудового немецкого народа. Как и любой сознательный советский гражданин. Даже если труд не совсем почетный.
— Я кухарка, меня зовут Аугуста Ляшке, — пробормотала пышнотелая особа, состроив на всякий случай жалобный лик.
Ей было далеко за пятьдесят, как и всем присутствующим, не считая девицы в чепчике.
— Мы много лет работаем в этом замке, — промямлила кухарка. — Политикой не интересуемся.
— Да, я догадываюсь, — сказал Алексей. — Уверен, вы не знаете, кто правит вашей страной и что натворили эти милые люди. Не волнуйтесь, господа, мы ничего не имеем против вас. Вы тоже здесь работаете, фройляйн? — обратился он к белобрысой девице.
Она икнула и как-то глупо заморгала.
— Это Гертруда Ульрих, — торопливо пробормотала Аугуста. — Она такая милая, безвредная, доверчивая девушка, никогда не делала людям зла, работает горничной в доме.
— А милая девушка немая? — поинтересовался Саблин. — Сама не умеет связывать слова?
Горничная вдруг громко икнула.
— Командир, да она же основательно выпивши! — заявил Черкасов. — Запах от нее идет очень уж приятный. Испугалась крошка, тяпнула для храбрости, когда наши сюда нагрянули.
Офицеры оживились, стали принюхиваться. Насторожился автоматчик, стерегущий покой прислуги, завертел головой.
Кухонный шкафчик у окна был приоткрыт. Черкасов не поленился пройтись к нему, выудил из него хорошо початую бутылку, стал вглядываться в этикетку.
— Лопни мои глаза, товарищ капитан!.. Это же форменный армянский коньяк! Пять звезд, «Арарат». Вот скажи, где в Германии можно его добыть? Такое добро и в Советском Союзе-то хрен достанешь! А фон барон был, похоже, не промах, знал толк в изысканных напитках.
— Бутылку на место поставь, — проворчал Алексей. — А то армянский акцент заработаешь и от меня пару тумаков.
Процесс представления продолжался. Сухопарую особу звали Мартой Вельзенгаузер. Должность в замке — старшая горничная. Восемь лет на ответственном посту. Она отвечала на вопросы Алексея с высоко поднятой головой. Как будто он допрашивал ее перед неминуемым расстрелом.
Плешивый господин отрекомендовался Эриком Бергером. Он управлял замком, заодно сам выполнял тут мелкий ремонт.
Сутулый садовник Карл Вольцен сильно нервничал.
— Я много лет слежу за всей зеленью во дворе и вокруг замка. Она должна иметь приличный вид и не лезть на стены, — заявил он. — Сам я из Цилиенхофа, держу там полдома, огород. Но семьи у меня нет, поэтому почти все время я провожу здесь.
— Вы намерены и дальше здесь работать, достопочтенный? — осведомился Алексей.
— Обязательно! — ответил садовник. — Господин барон меня не увольнял. Пора постригать и подкармливать деревья, высаживать вьюны. Старые плохо перезимовали и совсем засохли.
— Ладно, достаточно, — проговорил Алексей. — Где барон фон Кляйст, господа хорошие? Мне нужна достоверная информация. Вы же не хотите попасть в сибирский лагерь? Именно туда вы отправитесь, если будете водить нас за нос.
Они заговорили все разом. Даже основательно набравшаяся Гертруда что-то робко пискнула и выпучила глаза. Мол, мы никогда не обманывали советских солдат, Христос тому свидетель! Да, господин барон был в замке. Но вчера вечером он собрался, лично загрузил в легковой «мерседес» мешки с бумагами и отбыл в неизвестном направлении. Перед этим господин барон сообщил всем, что скоро вернется. Еще он шепнул по секрету кухарке, что Красная армия в местечко никогда не придет. Если вдруг эта неприятность и случится, то германское командование уже готовит решительное наступление. Доблестный вермахт погонит советские войска обратно за Вислу.
«А там и до Москвы недалеко», — подумал Алексей.
Он с кислой миной разглядывал этих жалких людей. Они всю жизнь работали на эксплуататора, темные, несознательные, даже не представляющие истинного лица нацизма. Кто бы им рассказал про деревни, сожженные в России и Белоруссии, газовые камеры концлагерей, еврейский вопрос, который бездушные нацисты собирались решить окончательно?
«Толку от этой публики не будет, — подумал Алексей. — Если барон вчера уехал, то где его теперь искать? Вряд ли он подался в Берлин. Ему нужно спешить на запад. Эх, не судьба опять».
Он с досадой двинулся из кухни и вдруг остановился.
«Что-то тут не складывается. С чего бы барон стал собираться в такой спешке? — рассуждал офицер контрразведки СМЕРШ. — Явная угроза над ним не висела. Он не знал, что рота Берегового прорвется в Цилиенхоф.
В Берлин этот господин не поедет, если не выжил из ума, а на запад кто его пустит? Задержат на первом КПП. Беглый полковник, да еще и с полной машиной документов! Ему нужны сообщники, прикрытие.
Почему, черт возьми, у пожилого садовника такие ухоженные, хотя и костлявые руки? Ведь он много лет копался в земле».
Он резко повернулся, пристально посмотрел в глаза человека, назвавшегося Карлом Вольценом. Первые секунды тот выдерживал его взгляд, потом все понял и глубоко вздохнул. Стала расправляться согбенная спина, развернулись плечи, отвердели скулы. Ухоженные руки опустились по швам.
Офицеры с любопытством наблюдали за этими метаморфозами. Теперь перед ними стоял другой человек. Старенький пиджак уже никого не мог обмануть. Породистый, холодный, бездушный службист, обладатель гордого дворянского титула, злейший враг всего советского.
— Ого!.. — уважительно протянул Семашко. — Какой вы у нас проницательный, товарищ капитан. А мы и не подумали.
Заплакала кухарка, заволновалась остальная челядь.
«А ведь они действовали не по принуждению, — понял Алексей. — Сознательно, по доброй воле прикрывали хозяина от кровожадных большевиков. Собой готовы были пожертвовать, обожали его. А почему бы и не любить? В домашних условиях все эти изверги — предупредительные, учтивые, милейшие люди, добрые господа. Кто отправит собственную горничную в газовую камеру?»
Автоматчик перехватил его взгляд, стал оттирать прислугу от барона. Офицеры окружили его, следили, чтобы он не делал лишних движений. Черкасов обыскал хозяина поместья и убедился в том, что тот был безоружен.
— Сожалею, господин барон, карьера садовника у вас не задалась, — заявил Алексей.
— Да, признаю, вы обладаете некой долей проницательности, — презрительно проговорил Кляйст.
Он сохранял неподвижность, только глаза его украдкой следили за советским офицером.
— Спасибо, вы очень любезны, — сказал Алексей. — Капитан Саблин, контрразведка СМЕРШ. Не волнуйтесь, вашу прислугу мы наказывать не будем. Эти люди выполняли свой долг. Вы же можете рассчитывать на учтивое обращение с вами. Если не станете глупить. Вы понимаете по-русски? Вроде должны, нет?
— Плохо, — ответил барон с заметным смущением.
— Ладно,
