— По-моему, у тебя сильно развито воображение. Военному советнику это надо? Да, он подлый человек, слаб до женского пола, но предательство, это вряд ли. У него неплохое денежное довольствие, служба, прямо скажем, не самая напряженная. Он ни за что не отвечает, а прав имеет много. После Сирии Петренского наверняка ждет повышение. Такие субъекты, как он, легко пробиваются в высокие штабы.
— Тебе, конечно, виднее. Но почему он сказал, что вы смертники?
— Думаю, потому, что сам никогда не был на передовой, а нашему ударному взводу придется решать задачи повышенной сложности и важности. Вот майор и считает, что это обязательно приведет к потерям.
Женщина посмотрела на Иволгина и осведомилась:
— А разве это не так?
— В принципе, так. Но в бою подвергаются опасности все. Нередко бывает, что на передовой гибнет меньше народу, чем в тылу. Я беспокоюсь о сирийских экипажах, за свой не особо волнуюсь. Знаешь, чертовски приятно, что ты беспокоишься обо мне.
— Не только о тебе, обо всех вас.
— Все равно приятно. Ты извини меня за инцидент в санчасти. Я должен был вести себя по-другому.
— Ничего, бывает.
— Ольга Владимировна, мне пора.
— Да, конечно. Знаешь, старший лейтенант Рябинин рассказал мне о твоих отношениях с супругой. Ты меня не обманул.
— Значит, ты этим интересовалась. Почему?
— Я просто хотела понять кое-что для себя.
— Поняла?
— Да. До свидания. Ты возвращайся! — проговорила Ольга, поднялась и быстро пошла в медицинский пункт.
Капитан закурил и задумался.
«Похоже, Ольга всерьез заинтересовалась мной. Это было бы очень даже неплохо».
Он сидел, дымил и обдумывал этот вот неожиданный разговор.
В это время заместитель командира батальона по вооружению находился в кабинете военного советника. Он открыл сейф, достал оттуда контейнер со спутниковой станцией. Несмотря на то что в кабинете было довольно темно, капитан Тари действовал так, словно находился у себя дома, без лишних движений, уверенно.
Он поставил контейнер на стол, открыл его, достал сканер, похожий на пульт управления телевизором, включил его, обвел кабинет. Крохотный огонек оставался зеленым.
Капитан положил прибор рядом с контейнером, включил станцию, настроил ее, направил небольшую круглую антенну в сторону окна.
Он набрал номер на пульте управления, поднял трубку, дождался ответа и проговорил:
— Ударный взвод выходит к Байару завтра в пять сорок пять, время прибытия в штаб Биджади — семь ноль-ноль. Танк под номером четырнадцать пойдет с российским экипажем. Это капитан, старший лейтенант и сержант.
— А что со вторым русским экипажем? — спросил собеседник.
— Он останется в батальоне. Наводчик первого, основного, экипажа заболел. Русскому командиру пришлось менять его.
— Что за болезнь?
— Ерунда, грипп. Вскоре этот парень будет на ногах. Второй экипаж займется подготовкой наших людей. Таково решение командира батальона.
— Понятно. Значит, завтра, в семь ноль-ноль, штаб Биджади, танк номер четырнадцать.
— Да. В пятнадцатой и шестнадцатой машинах будут находиться сирийские экипажи.
— Я понял тебя. Как наш друг?
— Он в порядке.
— Наверняка запросит деньги. Дай ему двадцать тысяч долларов. Скажи, что остальное он получит после завершения акции.
— Понял.
— У тебя все?
— Все.
— До связи. — Абонент прекратил разговор.
Капитан Раиф Тари выключил станцию. Он хотел было поставить ее на место, и тут в замочной скважине вдруг заскрежетал ключ. Тари выхватил из кобуры пистолет, направил на дверь.
На пороге появился майор Петренский и заявил:
— Убери ствол, Раиф.
— Но вы не должны были приходить сюда.
— А я взял и пришел. Ты поговорил с хозяином?
— Да.
— Убери станцию.
Капитан Тари уложил контейнер в сейф, закрыл его, бросил ключи на стол.
— По-моему, ты должен еще кое-что оставить рядом с ключами, — проговорил советник.
— Да, конечно. — Заместитель командира батальона по вооружению достал две пачки долларовых купюр. — Здесь двадцать тысяч. Хозяин приказал мне отдать вам эти деньги.
— Сколько? Двадцать тысяч?
— Это аванс, господин майор. Окончательный расчет с вами будет произведен по завершении акции.
— Меня это не устраивает. Я хочу сейчас получить половину, то есть сто тысяч долларов.
— Не стоит настаивать, майор. Хозяин не любит, когда кто-то выставляет ему условия или пытается шантажировать его.
— А мне плевать.
— Это еще более опрометчиво. Ведь вы хотите покинуть Сирию живым и невредимым, не так ли?
— Ты мне угрожаешь?
— Да что вы? Кто я такой? Просто я хорошо знаю господина Ибрагима аль-Зара. Посему примите мой совет. Берите то, что вам дают, и не сомневайтесь, аль-Зар вас не обманет.
Майор забрал деньги и ключи, потом сказал капитану:
— Свободен! Постарайся выйти так, чтобы у наряда не возникло ненужных подозрений.
— Я пройду через свой кабинет.
— Не заблудись.
— Вся информация по боеприпасам, полученным взводом, у вас в тумбочке.
— Я ее имел и без тебя. Уходи!
Заместитель по вооружению вышел.
Майор Петренский пересчитал деньги.
«Знала бы Русанова, как я богат, не стала бы упрямиться, — подумал он. — Хотя с ее характером немного поломалась бы чисто для вида. Но нельзя говорить ей о деньгах.
Да еще этот танкист тут нарисовался. Надо же было ему за какие-то дни добиться того, чего я не смог получить за год! Но ничего. Пропадет этот капитан. Ему дороги назад нет.
Ольга останется одна. Ее, в принципе, можно будет увезти отсюда и силой, когда придет время. А уж там, куда я собираюсь бежать, она смирится. Ей придется жить со мной либо оказаться на улице, без денег, а главное, без документов. В таком положении выбор невелик — в бордель или с моста в реку. Посмотрим, что больше понравится этой недоступной дамочке».
Капитан положил деньги в карман, проверил, закрыт ли сейф, включил сигнализацию и вышел из кабинета.
В коридоре он столкнулся с начальником штаба батальона.
— Долго
