— Я все понял. Но мне не нравится решение комдива.
Иволгин улыбнулся и проговорил:
— Вот когда ты дорастешь до генерала, сам будешь принимать ответственные решения, тогда вряд ли потерпишь, чтобы кто-то выражал вот так свое недовольство твоими приказами.
— Мне генералом не быть.
— Почему же? Абдул Биджани когда-то был лейтенантом.
— Это было давно, в мирной Сирии.
— Тогда и продвигаться по службе было сложнее. А на войне сегодня ты взводный, завтра — ротный, послезавтра — комбат. В боях убивают, лейтенант. В первую очередь обе стороны стараются уничтожить офицеров противника.
— Все равно не нравится. Мы готовились вместе и действовать должны так же.
Иволгин решил, что пора ставить точку в этой совершенно бесполезной дискуссии.
— У нас приказ, и мы выполним его, нравится тебе это, Умар, или нет, — заявил он.
Экипажи бездействовали целые сутки. Впрочем, и на передовой в это время ничего особенного не происходило. Сирийская артиллерия, явно экономя боеприпасы, постреливала по выносным позициям боевиков, те так же жидко отвечали. В наступление части дивизии не шли. Кое-где ввелись позиционные бои.
Несколько раз в небе появлялись российские и сирийские самолеты. Однажды подлетели американцы. Их обстреляли из зенитных установок. Они не получили никаких повреждений и тут же ушли.
Экипажи выполняли распоряжение командира дивизии и все время проводили в своих комнатах. Танкисты выспались на несколько дней вперед.
В десять утра первого августа Иволгина вызвал к себе командир дивизии.
Капитан приоткрыл дверь и спросил:
— Разрешите?
— Входите.
Иволгин шагнул в кабинет, где, кроме генерала, никого не было.
Комдив указал ему на стул у среднего стола и предложил:
— Присаживайтесь.
Капитан сел, взглянул на командира сирийской дивизии, который выглядел уставшим, и сказал:
— Слушаю вас, господин генерал.
— План операции утвержден. Задача остается прежней. Переброска через реку двух танков «Т-90» и пары БМП будет проведена в известном вам месте.
Иволгин кивнул и проговорил:
— Понял вас. Но постановка задачи, насколько я помню, должна была начаться в двадцать два пятнадцать.
— Так и будет. Сейчас же я хотел просто поговорить с вами.
— Вас что-то беспокоит?
— Признаюсь, капитан, да.
— Что именно?
— Ибрагим аль-Зар — очень хитрый, коварный тип. Он не мог не попытаться подсадить к нам своего человека либо купить кого-то. Где бы ни воевал этот негодяй, отличающийся звериной жестокостью, у него повсюду были осведомители в стане противника. Их раскрывали, но лишь тогда, когда подразделениям наших войск уже был нанесен серьезный урон.
Иволгин внимательно посмотрел на командира дивизии и спросил:
— Господин генерал, вы подозреваете, что и в вашем окружении есть «крот»?
— Офицеры контрразведки не выявили вражеских агентов, но у меня есть еще и интуиция. Она подсказывает мне, что предатель есть. Но кто он и какую должность занимает? Одно дело в частях, на передовой, и совершенно другое, если шпион находится здесь, в штабе.
— На чем основываются ваши подозрения? Исключительно на интуиции?
— А этого мало?
— Считаю, что мало.
— Тогда я приведу вам лишь один пример. До вашего прибытия мы планировали прорыв на западной окраине поселка. Там в то время образовалась дыра в обороне аль-Зара. Он отвел с запада одну из своих банд для прикрытия переправы. Мы решили воспользоваться этим, пошли в наступление, и нас встретил плотный огонь артиллерии. По нашим сведениям, у боевиков до начала нашего наступления в том районе был всего взвод самоходных гаубиц. Огонь же вела как минимум батарея. Дополнительные огневые средства аль-Зар мог подвести только непосредственно перед нашей атакой. Ему удалось сделать это скрытно. Следовательно, он получил точную информацию о нашем замысле.
— А если совпадение? Главарь бандформирования не мог на продолжительный период оголять фланг, поэтому он и направил туда артиллерию.
— Я не верю в такие совпадения, да и рассказал вам лишь об одном случае. Подобных, как вы выразились, «совпадений» здесь было не менее десятка.
— А контрразведка у вас хорошо работает? — поинтересовался Иволгин.
— У меня к ней претензий нет. Роет землю где только может.
— Однако «крота» ей вычислить не удалось?
— Увы.
— Значит, его здесь нет. Либо он настолько свой, что не попадает в поле зрения контрразведчиков.
— Это-то меня больше всего и беспокоит. Я сам несколько раз просматривал личные дела всех офицеров штаба дивизии и ни в одном не нашел ни малейшей зацепки.
— Личные дела — это всего лишь бумага. Вы знаете, что вербовка или засылка агента в его личном деле не отражается, — с улыбкой проговорил капитан.
— Согласен. Но это не меняет ситуации.
— Но можно допустить, что у вас нет никакого «крота». Аль-Зар настолько опытен, что предугадывает ваши действия. Ведь, в принципе, тактика ведения позиционных боев известна всем офицерам еще с учебной скамьи. Ну и, естественно, сказывается природная хитрость, ум этого мерзавца.
— Может, и так, но меня не оставляет ощущение того, что враг где-то рядом. Шайтан бы с ним. Со временем мы обязательно как-нибудь вышли бы на него. Но в условиях проведения операции по ликвидации паромной переправы я не могу игнорировать даже теоретическую вероятность нахождения вражеской агентуры в штабе дивизии. Если «крот» закопался именно здесь, то получается, что я посылаю вас на верную гибель.
— Насколько профессионально подготовлена группа спецназа капитана Набри? — спросил Иволгин.
— Ее обучали ваши специалисты, — ответил командир дивизии.
— Тогда уровень подготовки не обсуждается. Бойцы группы, которые уже несколько дней работают на территории, подконтрольной боевикам, сразу определили бы, что за ними ведется наблюдение. Я недолго общался с капитаном Набри, когда проверял связь. Он был абсолютно спокоен. Заметил бы контроль, увел бы своих людей из опасной зоны. Но не сделал этого. Следовательно, капитан Набри уверен в том, что его подразделение не обнаружено. Если бы аль-Зар имел информацию по готовящейся операции, то он первым делом должен был бы установить контроль над группой спецназа. Этот бандит мог сделать это теми своими силами, которые он держит на южном
