Он передернул затворную раму, повернулся к женщине с детьми.
— Детей пощади! — закричала мать.
Но Дарани расстрелял всех.
— Сука! — крикнул Иволгин. — Я тебя, тварь, на куски порву!
Боевики рассмеялись.
— Прекратить! — приказал Кабар. — Наших убитых братьев и пленных на окраину! — Он повернулся к одному из боевиков. — Вадих, садись в танк, выводи его из низины и следуй к той же южной окраине селения!
— Слушаюсь!
На место Буренко сел боевик, умеющий управлять танком. Он когда-то научился этому в Ираке.
К Кабару подбежал связист, развернул спутниковую станцию.
— Мы выполнили задание, — доложил Дервиш аль-Зару. — Танк и экипаж у нас.
— Ты молодец! Получишь за это столько… но об этом позже. Сейчас веди колонну в Майну. Там танк хорошо замаскировать, экипаж отправить в подвал. Все русские должны быть живы и здоровы. Быстрее, пока не очухались асадовцы.
Вскоре колонна боевиков двинулась к селению Майна.
Бесполезно вызывали Иволгина командир дивизии и старший лейтенант Янир. Капитан не отвечал им.
Взводный доложил, что на плато помехи. Затем они исчезли, но экипаж на связь не выходил.
В 2:10 в Харту вошел взвод Янира. Сирийцы нашли там лишь стреляные гильзы, следы гусениц, трупы женщины и детей. Танка не было. Старший лейтенант доложил об этом в штаб дивизии.
Генерал Биджани связался с Хмеймимом. Оттуда вылетели «Ми-24», но тоже никого не обнаружили. Банда успела достичь Майны и замаскироваться. Вертолеты ушли к Алеппо. Яниру было приказано возвращаться.
Глава 8
Получив известие о пропаже экипажа Иволгина, генерал-майор Биджани вызвал к себе военного советника подполковника Соколовского и командира отдельного танкового батальона майора Маси. Новость ошарашила офицеров.
— Но как это могло произойти? Ведь никто, кроме командира взвода, выделенного для эвакуации, и высшего руководства дивизии не знал о месте нахождения «Т-90», — проговорил комбат.
Генерал развел руками и заявил:
— Не знал, но так думаем мы. Начальник контрразведки дивизии должен связаться со штабом корпуса. Возможно, там есть какие-то данные по пропавшему экипажу.
— Лучше бы начальник контрразведки майор Ибани выявлял вражеских агентов здесь, в соединении. Ведь ясно, что информация по экипажу Иволгина могла уйти только отсюда.
Генерал посмотрел на Маси и спросил:
— А ты уверен в том, что у тебя в батальоне нет «крота»?
— Нет, не уверен. Сами знаете, как комплектовались части. В них набирали всех желающих, особо не проверяли. Не до того было. Игиловцы давили со всех направлений.
— «Крот» устроился не среди солдат и младших офицеров. Он сидит выше, а командование подбиралось довольно тщательно. Да и немного у нас старших офицеров.
Комбат, находившийся в крайне раздраженном состоянии, возразил:
— Мало ли командиров вышло из рядовых? Вон, начальник штаба корпуса вообще не военный. Он учителем в мирной жизни был, но ничего, пошел в армию взводным, дорос до полковника и вполне справляется со своими обязанностями.
Комдив вынужден был согласиться. В первые годы войны погибли многие кадровые офицеры. Сирийскому командованию иногда приходилось менять их на сугубо штатских людей либо повышать в звании рядовых бойцов, неплохо проявивших себя.
— Да, но вопрос остается открытым. Как русские попали в плен и вообще живы ли они?
— Мне очевидно одно. Бандиты застали экипаж врасплох, когда он ожидал подхода подразделения, назначенного для прикрытия эвакуации. Иначе духи не взяли бы его. Наши парни мигом покрошили бы их на винегрет, — сказал Соколовский.
Тут в кабинет постучали.
Дверь приоткрылась, в проеме показался начальник контрразведки дивизии и спросил:
— Разрешите?
— Входи, майор. Ну что? С чем пожаловал?
Майор Набих Ибани прошел к столу, присел, положил жилистые руки перед собой.
— Новости плохие, господа. Из штаба Икрама аль-Наби на нашу сторону перешел кодировщик отделения связи, бывший капитан правительственной армии. У игиловцев он оказался раненым. Служить им не хотел, но бандиты пригрозили уничтожить его семью, которая находилась в Алеппо. В общем, заставили. А теперь, когда Алеппо мы освободили, решил бежать. Да не пустой. Этот человек принес достаточно много информации. Но она вас не обрадует.
— Что ты резину тянешь, Набих? Говори конкретней, — заявил командир дивизии.
— Могу и конкретней, господин генерал. У нас в штабе на аль-Зара работал старший офицер оперативного отделения майор Амер Шараф. Он был в курсе всех наших планов, сам участвовал в их разработке.
Генерал Биджани сжал голову руками и воскликнул:
— Как же так? Шараф не первый год в штабе.
— Да, он не первый год передает ценные данные врагу, — проговорил контрразведчик.
— Шайтан! Продажная сволочь. Его надо немедленно арестовать.
— Уже арестовали. И не только его.
Биджани взглянул на Ибани и спросил:
— Кого еще?
Контрразведчик посмотрел на майора Маси и ответил:
— А еще твоих подчиненных, Ахмад. Точнее, одного из них.
— Не понял!.. — Командир отдельного танкового батальона вмиг побледнел.
— На аль-Зара у тебя работали сразу двое. Заместитель по вооружению…
— Раиф Тари?
— Да.
— Не может быть!
— Он сейчас на допросе. Из штаба корпуса прибыл следователь. Можешь зайти в мой кабинет и поговорить с этой тварью.
— Кто еще? — удивленным голосом спросил Маси.
— А еще тот человек, на которого никто никогда не подумал бы. — Ибани взглянул на Соколовского. — Это ваш подопечный, Георгий Викторович, майор Петренский.
— Да ты что? — Соколовский растерянно посмотрел на офицеров. — Петренский?..
Биджани взглянул на Маси и сказал:
— Вот так, Ахмад! А ты говорил, что лучше бы контрразведка искала «крота» в штабе дивизии. У тебя под носом работали два агента.
— Ладно, Тари, но российский советник?..
— Раскрыли агентов, это хорошо. Плохо, что только вчера, — проговорил Ибани. — Если бы перебежчик оказался у нас хотя бы на пару суток раньше, то мы избежали бы гибели наших людей за рекой и пленения российского экипажа.
