Новых противников много, больше двух десятков, но не уверен, что сумел засечь всех. Кроме легкого стрелкового, они притащили и тяжелое вооружение: гранатометы и крупнокалиберный пулемет.
Боевики Лопаты? Наверное, они… Правоохранители в Зону соваться не рискуют. Даже не попытались по самому ее краешку обойти КПП, так и долбились в лоб.
То, что дорога для отступления перекрыта, волнует меня мало. Все потеряло смысл… Последний проблеск интереса сохраняется к единственной проблеме: что с отцом?
Его коротковолновая рация молчит, а ведь здесь, на периферии Зоны, связь стабильная.
Застали врасплох, не дали возможности предупредить меня об опасности, грозящей с тыла? Наверное… Была там перестрелка или нет, неизвестно, все заглушили звуки боя у КПП.
Я ведь недаром оставил отца снаружи – случись что со мной при штурме, только он сумел бы вывести остальных к «Душевой-2». На случай такого развития событий универсальный ключ от нее – «Джон-попрыгунчик» – остался у отца.
И вот чем все обернулось. Хотел обезопасить, а вместо того подставил.
Наша маленькая война еще продолжается, Дракула и Зайка-Мура пока держатся. Надо бы спуститься и умереть рядом с ними…
Едва я так думаю, стрельба внизу смолкает. Тишина кажется непривычной, давит.
– Смотри! – зовет меня Лия-Тигренок. – Она сдается!
Кто «она»? Зайка-Мура?! Ерунда какая… Это существо не умеет сдаваться, не так устроено.
Выхожу к Тигренку в коридор, здесь окна обращены на запад. Смотрю вниз. Снайперов мы не опасаемся – все стекла зеркальные, с односторонней прозрачностью, разглядеть нас не поможет даже оптика с поляризационными фильтрами.
Враги подобрались почти к самой клинике – опять-таки осторожничая, укрываясь от пуль за бронетехникой.
А навстречу им по пандусу медленно спускается фигура в измазанной и изорванной униформе Вивария. Руки подняты над головой.
Она, Зайка-Мура… Ни с кем не спутать горбатое создание. Ее горб – не врожденное уродство, вызванное искривлением позвоночника. Там у нее сконцентрированы клетки, вырабатывающие электроимпульсы, их куда больше и они куда мощнее, чем у электрических угрей и скатов. В былые времена мы проверяли в Виварии: чахлое с виду горбатое существо выдавало напряжение до шести киловольт и силу тока до шестидесяти ампер…
Мура приближается к бронемашине. Это колесный танк… Или бронеавтомобиль с танковой башней, я не сильно разбираюсь в том жабьем железе, что нельзя взять с собой в Зону. Но махина внушительная, с пушкой солидного калибра.
Вижу, как из-за вроде бы танка выскакивают фигуры в камуфляже. Вояки грубо хватают Зайку, швыряют лицом на броню, обыскивают-ощупывают. Она неожиданно валится, обхватывает руками колени, еще больше выпячивает, округляет свой горб – и я понимаю, что сейчас произойдет. А жабы не понимают, иначе драпали бы без оглядки.
Тело Муры конвульсивно содрогается. Мое аномальное нутро ощущает серию мощнейших электрических ударов даже отсюда, с двенадцатого этажа. Люди в камуфляже корчатся в такт импульсам – те, кто ближе всего к Зайке-Муре.
Те, кто подальше, пытаются отбежать… Это они зря. Лучший способ передвижения при таких эксцессах – прыгать на одной ноге, не прикладывать разность потенциалов к собственному телу. Жабы этого не знают и получают свое сполна.
В довершение всего в колесном танке взрывается боекомплект, экипажу не позавидуешь… Трюк мне знаком, сам как-то проделал такой в «Сметанке» с патронами травматического пистолета, но здесь другие масштабы. Рвануло так, что многотонная башня танка отброшена на несколько метров в сторону. С соседней бронемашиной тоже происходит что-то неладное, над ее моторным отсеком начинают подниматься сизые струйки дыма.
И все заканчивается.
Люди перестают дергаться, лежат неподвижно. Мура отпускает колени, вытягивает ноги и сама вытягивается, и даже горб ее словно бы становится значительно меньше.
Я понимаю, что сейчас Зайка побила все свои рекорды, установленные и на тренировках, и в реальных схватках. Никакие «энерджайзеры» не поставят ее на ноги, без серьезного курса лечения не обойтись…
Да только лечением никто не собирается заниматься… После короткой паузы Муру начинают убивать.
Грохочут автоматы и ручные пулеметы, ревет крупнокалиберная спарка бронетранспортера. Десятки, если не сотни пуль в упор.
Она давно мертва, но жабы стреляют и стреляют в кровавое месиво.
Не то тупо мстят, не то действительно опасаются, что воскреснет.
Понимаю, что Дракула убит. Уж он-то бы не остался безучастным к такому зрелищу. Кинулся бы на гадов, даже оставшись без патронов, вооруженный лишь челюстями…
Расправа завершается. Жабы бросаются на финальный штурм. Двумя группами, под прикрытием оставшейся на ходу техники.
Вот и все… Финиш близок. Мы с Тигренком отдали почти все патроны Дракуле и Зайке. Того, что осталось, никак не хватит, чтобы устроить на верхних этажах Брестскую крепость.
Отстыковываю магазин «Штайра», проверяю боезапас. Целых два патрона, третий в стволе… Застрелиться хватит.
Стреляться я не хочу. Стать главным персонажем долгого судебного процесса над Хармонтским Мясником хочу еще меньше.
Говорю Тигренку:
– Ты ведь собиралась меня убить в Хармонте? По-моему, пора нам приступить к этому мероприятию… А то не успеем закончить, помешают.
Откладываю «Штайр», выдергиваю нож… И понимаю, что это фантомные рефлексы… Зачем? Ну, сумею вдруг уложить Тигренка, и что? Снова выбирать между суицидом и пожизненным заключением?
Разжимаю пальцы. Нож звякает о бетон.
Меряемся взглядами. У нее глаза зверя, не человека… А у меня? Никогда не задумывался…
– Если ты решил свести счеты с жизнью, прыгни в шахту лифта, – советует Лия. – Я тебе помогать не стану.
Затем она кричит:
– Ты идиот, Питер! Твои дочери живы, они не здесь, но живы! Так что же ты растекся по полу, как лужа блевотины?! Соберись, и уходим отсюда!
Она кричит еще и еще, она бросает мне в лицо нецензурные обвинения на английском (и как только не забыла за годы?) и на русском (и где только наслушалась?).
Я понимаю, что она права. Уйти нам не дадут, но попытаться мы обязаны.
– Хватит, – говорю я, поднимая нож и автомат. – Я все понял. Пойдем.
Далеко мы не уходим… Здание содрогается, словно от толчка землетрясения, я с трудом удерживаюсь на ногах. Долей секунды спустя доносится звук мощнейшего взрыва. Что-то дико скрежещет – кирпич? бетонные плиты? и то, и другое? Стекла вылетают. В воздухе повисают облака белесой пыли.
Чем же саданули по клинике вояки? И зачем? Их люди уже внутри, наверняка попали под удар…
Толчки и скрежет продолжаются, хотя взрывов больше не слышно. Похоже, серьезно повреждены несущие стены и здание разрушается.
Неподалеку обваливается кирпичная перегородка. А пол под ногами становится не совсем горизонтальным…
Пожалуй, штурмующим сейчас не до нас. Но и мы пробежать двенадцать этажей по лестнице не успеем, раньше все здесь рассыплется и похоронит нас.
И тут мне вспоминается кое-что, сказанное недавно Тигренком.
– К лифтам! – кричу я и тяну ее за собой.
– Сюда не ходят лифты!
– Плевать! Мы по тросам!
Дверей на шахте лифта нет, но металлические тросы на месте. Тигренок прыгает первой, вцепляется лапами в трос, скользит по нему вниз. Прыгаю за ней, не мешкая.
Трос обильно смазан, легко скользит по тактическим перчаткам.
Скорость нарастает, но хочется
