Я прекрасно помню момент знакомства…
…Пальцы Безумного Шляпника – толстые, как ливерные колбаски, – неуклюже, не с первого раза цепляются за край маски, прикрывающей его лицо. Та отлепляется со звуком, заставляющим вспомнить о варварской процедуре – об эпиляции скотчем.
Лицо у Шляпника странное… Белое, словно мраморное, и при том напоминает заготовку, сделанную скульптором, отложившим на потом детальную работу над чертами лица статуи… Глазницы – просто ровные углубления, без какого-либо намека на глаза, даже зажмуренные. Нос – символическая выпуклость без ноздрей. Губы кажутся напрочь сросшимися, а уши… может, и есть какие-то отверстия на их месте, без ушных раковин, но в этом ракурсе не видны.
Под сводами Замка прокатывается зычный крик Шляпника:
– Глаза, идите сюда! И остальные дети – сюда! Нос, Уши – все сюда!
Затем он прибавляет прежним ровным тоном:
– Нет, Питер Пэн, я не хвастаюсь, не имею такой привычки. Всего лишь гордость мастера и творца…
Лишь когда он закричал, я наконец разобрался: что не так с голосом Безумного Шляпника.
Доносился он не сверху, не с возвышения, где стоял трон… Но откуда-то снизу – привет от фальшивого волшебника страны Оз, разоблаченного доблестным песиком Тото.
Они появляются из густой тени. Их пятеро.
И кто здесь Нос, кто Глаза, гадать не приходится… Да и вычислить функции остальных – не вопрос на миллион из шоу Криса Таррента.
– Вот они, мои новые Глазоньки… – ласково говорит Шляпник. – Как тебе?
Да уж… Тело у Глазонек как у пятилетнего ребенка, а башка напоминает голову стрекозы, состоящую, как известно, по большей части из двух огромных глаз. Полное впечатление, что череп лопнул, сполз, как кожура с грецкого ореха, и два полушария мозга трансформировались в эти чудо-глазенапы, а лицо, напротив, сморщилось и усохло в несколько раз. Обзор здесь полный, на все триста шестьдесят градусов.
Нос еще менее антропоморфен… Прочие части тела кажутся крохотными придатками к чудовищной носопырке, нацелившейся двумя граммофонными трубами ноздрей.
На этом фоне Уши выглядят почти симпатично. Мальчик, на вид ровесник Жужи, почти человеческого облика… Ну а слоновьи локаторы по бокам его головы… можно привыкнуть, ничего страшного.
Зато в Руке ничего человеческого нет. Вообще. Клубок разнокалиберных щупальцев – одни тоненькие да еще расходящиеся на концах на вовсе уж тончайшие отростки, способные к самым микроскопическим работам. Другие – могучие, как стволы матерых деревьев, и могут походя удушить слона или сломать хребет диплодоку.
А Рот… Рот в единственном числе называть не совсем правильно… Ротовых отверстий на теле приземистого, расплывшегося создания несколько, и они явно разделены по функциям. Говорит со мной относительно приличное, но главную свою хлеборезку Шляпнику лучше бы не распахивать, выглядит она неприятно даже закрытой.
– Ну как? – спрашивает Безумный Шляпник посредством Рта. – Хороши?
– Впечатляют… – неопределенно отвечаю я и думаю: хорошо, что ему не пришло в голову обособить свой репродуктивный орган…
И тут возникает подозрение, что этот тип запросто читает мысли… Может, не все, может, только в Замке, но читает.
– К размножению я не способен, – печально изрекает Рот. – Это плата за другие мои умения и возможности… Так что мои дети – лишь мои рукотворные создания, увы.
Чуть позже мы с Безумным Шляпником не сошлись во мнениях по одному принципиальному вопросу: жить или умереть Питеру Пэну? А Пэн, теперь я могу это признать, слишком часто вел себя как агрессивный мудак… Вот и в тот раз открыл пальбу из «чпокера» – да и перебил почти всех обитателей Красного Замка.
Шляпник спасся, очень ловко и неожиданно для Пэна использовав ловушку под названием «колодец». Уши тоже куда-то ускользнули, воспользовавшись стрельбой и неразберихой, и не разделили судьбу прочих «детишек».
Позже Пэн, хоть и был туповат, сообразил-таки: Шляпник наделял своих чад широким спектром умений, а не узкоспециализированными функциями сверхзрения, сверхслуха и прочего. Причиной понимания стало знакомство с возможностями Жужи (такое имя в миру носили беглые Глаза хозяина Красного Замка). Сообразил и другое: в Замке Питера Пэна испытывали, не всерьез мочили, любой из питомцев Безумного Шляпника уделал бы тогда Пэна с его прежними хиленькими способностями один на один, не прибегая к помощи собратьев…
Еще позже – уже я, Петр, – помирился с Безумным Шляпником, с существом, когда-то бывшим человеком по имени Иван Захарыч (для своих – дядя Ваня). Мы даже не то чтобы подружились, но болтали при встречах вполне приятельски. Однако судьбу пропавших Ушей в тех беседах не вспоминали, у меня и без них имелся к Шляпнику миллион вопросов…
И вот, нежданно-негаданно, бывшие Уши оказались у меня на пути. Подвизались в городе Волхове в качестве практикующего чудотворца.
Слоновьи лопухи его, кстати, изрядно уменьшились в размерах, хотя обычные люди с такими локаторами по бокам головы не каждый день попадаются… Но уродством и поводом для подколок уши бывших Ушей теперь не выглядели.
* * *Красный водяной холм превратился в настоящую гору, высоко поднявшуюся над берегами, – но не расплескивался по сторонам, не затапливал округу.
Семен-чудотворец сделал характерный жест обеими руками – словно пытался сдвинуть огромный снежный ком, невидимый прочим. Водяная гора дрогнула, сорвалась с места – и стремительным цунами покатилась в сторону Ильменя, к истокам реки.
Толпа взвыла. Фанаты бросились к кумиру и облепили бы его со всех сторон, но он забрался высоко, не допрыгнешь. Люди бесновались внизу, под его подошвами, тянули вверх руки, выкрикивали какие-то просьбы, не различимые в шумном многоголосье.
Семен усталыми жестами благословлял беснующихся.
Да, тяжелый случай… Эк все запущено… Но делать нечего, будем лечить.
«Учитель, мне нужна сила всех».
«Все так серьезно?»
«Да. Здесь куролесит питомец дяди Вани, прокачанный по самое не балуй… А я должен уделать его чистым нокаутом, не по очкам. Иначе толпа не проникнется».
«Эх, Петр… «по самое не балуй»… «уделать»… Когда же ты отучишься от этой подзаборной лексики?»
«Наверное, никогда… Родительское воспитание: живешь в России – говори как русский… Вот и говорю. Так я начинаю?»
«Начинай… Остальные подключатся».
Начал я чуть позже, когда почувствовал подключение Пабло, – на авансцену следовало выйти эффектно. Клин вышибают клином, иначе никак.
Итак, я направился прямиком к чудотворцу. Не проталкиваясь сквозь толпу, а шагая над ее головами.
Семен тем временем закончил благословлять почитателей, начал проповедовать. Что-то про силу Духа-Логоса, породившего и пославшего в мир его, Семена, про всемогущество, всеведение, всеблагость означенного Духа, опять же врученные ему, пророку Семену, для вразумления и просветления стад земных… Нахватался где-то по вершкам учения гностиков.
Увидев меня, бодро шагавшего по воздуху, он сбился, смолк на половине фразы. Узнал? Нет? Какая разница…
– Если ведомо все тебе и пославшему тебя, – прогремел я на всю округу, подходя, – то скажи, пророк: что будет с тобой завтра в этот час?!
– И думать не мечтай, Пэн, – тихонько сказал мне Ушастик (узнал-таки, декадент). –
