– Зря ты его отправил в ближайшую обитель… – задумчиво произнесла Мария позже, на привале.
Я не ответил, занятый общением с Мбару. Она сильнейший аномал-«химик», а мне как раз потребовалось провести кое-какие химические манипуляции с трофейными ботинками, не хотелось надевать их сразу после прежнего владельца.
Мбару (с ударением на последнем слоге) отличается редкой отмороженностью и специфичным чувством юмора. До встречи с Учителем она куролесила на границе Эфиопии с Южным Суданом, прославившись многими бессмысленными чудесами. Например, однажды ее трудами все ручьи и колодцы в обширной округе заполнились вместо воды напитком, чье название с местного наречия можно перевести как «рыгаловка». Любители дурно очищенного финикового самогона были счастливы, а владельцы подыхающего от жажды скота – не очень.
К тому же Мбару весьма общительна. И, выполнив мою просьбу, так просто не отвязалась: спроецировала мне в мозг нечто вроде комикса, серию картинок о том, как мне надлежит использовать способности «химика». Советы были весьма затейливы и непристойны, хоть и забавны.
Избавившись и от Мбару, и от вони бандитских ног, я обулся и наконец ответил Марии:
– А что не так с ближайшей обителью? И какая здесь ближе всего, кстати?
– Староладожская… Ходят слухи, что они впали в ересь. Приносят жертвы Зоне, причем из числа неофитов.
– Непорядок… Но ты хотела где-то заночевать, помнится? Давай там и остановимся, заодно вернем заблудших на путь истинный.
На том и порешили.
* * *Лишь когда мы сошли с трассы «Кола» и до Волхова осталось немного, а до Старой Ладоги еще меньше, я решился обратиться к Марии с просьбой. Понял, что затягивать дольше не стоит.
Нерешительно мялся я неспроста. Нигде это не записано и никем не произнесено, но все же среди двенадцати не принято обращаться друг к другу с такими просьбами: об использовании способностей в личных интересах другого ученика, ключевое слово «личных».
Но я ведь не совсем для себя… Вернее, не только для себя… Короче, решился и спросил:
– Мария, ты не могла бы немного помочь нам с Еленой? У нас, видишь ли, нечто вроде отношений… И не вчера все началось… В общем…
Она спрашивает с улыбкой:
– Ничего не получилось в постели?
Как она умеет улыбаться… Можно влюбиться. Но не нужно. С двенадцати лет ее, тогда еще Марианну Купер, насиловал отчим. Иногда не один, в компании пьяных приятелей. Закончилось все банально: отчим и его подельники получили длинные срока, а Марианна, а затем Мария, с тех пор ни разу не была близка с мужчиной… Она любит всех, но платонически.
– Все получилось… – уныло говорю я. – С физиологической точки зрения все в порядке. Но… Нет искры… Ничего нет… Вообще ничего. Чистой воды телесная механика, а эмоции на нуле. Причем у обоих. Попробовали еще пару раз – то же самое, уныло и пресно.
– И чего же ты хочешь от меня, Петр? – спрашивает она, хотя прекрасно понимает, чего я могу в такой ситуации хотеть.
– Ну… ты не могла бы нам немного… Нет, не надо пылающих страстей и любви до гроба. Просто чтобы было как раньше, когда мы…
– Когда вы изменяли твоей жене и ее мужу, ночевавшим неподалеку, за стенкой?
– Вроде того…
– Думаешь, я не пыталась помочь сама, без просьб? Я же вижу, что между вами происходит.
– Пыталась? Странно… Не почувствовал. А когда-то на Садовой резко и неожиданно полюбил Жужу, как родную дочь. С твоей, между прочим, подачи.
– Пойми, Петр… Любовь как дерево: на подходящей почве разрастется, вытянется, а на душевной мерзлоте будет как деревце в тундре, захудалое, карликовое… Но чтобы выросло дерево, нужно семечко. Или саженец. Иначе – как ни поливай, как ни удобряй – не вырастет ничего. А у меня, продолжая сравнение, саженцев нет. Я не могу развить любовь совсем из ничего, без малейших предпосылок к ней. Улавливаешь суть?
– Понял, не тупой… Ладно, проехали. Вон уже обитель показалась.
* * *Слухи не врали.
Что во дворе Староладожской обители находится «давилка», я почувствовал еще снаружи, стоя за воротами. А что она активно поработала совсем недавно, мог почувствовать кто угодно, аномальные способности для этого не требовались, – терпкий запах крови мог уловить любой человек, не страдающий насморком. Случайной гибелью здесь не пахло, в прямом и переносном смысле, – после Выплеска времени прошло достаточно, чтобы призвать из Рая кого-либо, способного обезвредить ловушку. Не говоря уж о том, что огородить ее, закрыть от доступа потенциальных жертв послушники могли и своими силами.
«Давилку» я уничтожил, не заходя во двор. Нечего тут разводить кровавое мракобесие. Сейчас и с мракобесами разберусь…
Мой кулак забарабанил по воротам, запертым по позднему времени. Изнутри прошаркали чьи-то шаги, недовольный голос посоветовал мне отвалить, а подношения принести завтра утром.
Неладное творится с обителью… Ворота должны отпираться для страждущих в любое время дня и ночи.
Кулак снова пошел в ход, с каждым ударом бил все сильнее, ворота содрогались, их створки прогибались внутрь. Я чувствовал, что массивный засов подается и скоро не выдержит. Привратник заявил, что отправляется спускать собак, – и тут ворота рухнули внутрь, первыми не выдержали петли.
– Ибо сказано было: стучите, и отворят вам! – прогремел мой голос на всю обитель.
Внутрь я прошел по упавшей правой створке, под которой ворочался хамовитый страж ворот. Не забыть бы покаяться Учителю в грехе мелкой мстительности.
Мария, разумеется, прошагала по левой створке.
Глава 2
Ушастик Сеня
Утром, при изрядном стечении народных толп, чудотворец Семен Волховский творил свое очередное чудо. Незамысловатое (для того, кто умеет управляться с гравитационными полями), но эффектное, производящее впечатление.
Чудотворец поворачивал вспять течение реки, протекавшей через город Волхов и носящей то же имя. Водная гладь стремительно вспухала исполинским горбом, а ниже по течению река столь же быстро мелела. Причем и горб, и уходящие воды были алого оттенка. Это чудо Семен сотворил накануне – окрасил реку кровью.
Разумеется, настоящей крови здесь не было и в помине: все та же вода с примесью какого-то красителя (я мог бы легко выяснить какого, но не хотел по пустякам тревожить Мбару, вопрос не принципиальный). Краситель оказался безвредный, даже рыба в реке уцелела, не передохла, хотя ниже по течению чувствовала себя сейчас не лучшим образом в условиях тотального обмеления.
Лжепророк был невелик ростом, но щупленькую его фигуру видели все собравшиеся до последнего человека в многотысячной толпе: чудотворствовал Семен не стоя на грешной земле, а воспарив в воздух на высоту три-четыре метра.
– Выпорю засранца! – пообещал я, с первого взгляда опознав левитирующего персонажа.
– Он очень несчастен и очень одинок… – сказала Мария, вглядываясь в чудотворца. – И он ребенок.
– А взрослых-то какой толк пороть? Ладно, уговорила, выпорю не очень сильно.
* * *Мы повстречались с ним в Красном Замке, и оба во время первой и единственной нашей встречи были другими. Я откликался на идиотское прозвище
