Но так лишь казалось…
В результате мы сейчас стоим, как три выжатых лимона, а голова стремительно восстанавливает целостность.
Чем питается Зверь, мне не понять… В энергетическом смысле питается, разумеется, – всей живности, что уцелела в прилегающей акватории Балтийского моря, ему на один зубок одной головы.
Что Зверь порожден не нашим миром, понятно. Но энергетических каналов, связывающих его с родными пенатами, я нащупать не могу… Возможно, их и нет, каналов, и семиглавое чудо-юдо таскает в себе автономный источник невиданной мощности. Второй вариант хуже (не получится перекрыть внешнюю подпитку и дождаться, когда чудище само издохнет), но, похоже, именно с ним мы имеем дело.
– Силы двенадцати тоже не хватит, – говорит Мария. – Слишком живуч, слишком велик. Нужна сила Учителя.
И они с Даниилом уставились на меня. Возможно, Аделина тоже уставилась, но она находится на своей привычной позиции, вне поля моего зрения.
Нет уж, ребята, это без меня, сами-сами… Я отрекся от ученичества, и снял плащ ученика, и… в общем, пусть Даниил пробует, у него есть опыт в укрощении всяких разных зверушек. А я помогу чем смогу.
Примерно так я излагаю свое жизненное кредо применительно к ситуации.
– Не дури, Петр, – говорит Мария. – Нам не вместить и малой части той силы Учителя, что можешь принять ты. К тому же…
В какой-то момент я перестаю ее слышать. Потому что внезапно осознаю странный факт: Даниил ни разу ко мне не обратился с того самого момента, как заметил с груды обломков труп самоубийцы и позвал меня.
Ни слова не сказал, и не только в мой адрес, – вообще. Мерцал, вздыхал, слезоточил, но ничегошеньки не произнес…
И что бы это значило?
– Петр, ты слышишь меня? – дергает за рукав Мария.
– Слышу, слышу… О чем ты говорила?
– Я говорила, что Зверь сейчас на пару километров ближе к нам, чем изначально. Он движется на берег, Петр. И нам с Даниилом его не остановить – прихлопнет, как двух мух.
– Ну уж… Не преувеличивай… Прихлопнуть двух посланников разом… чересчур даже для такого переростка.
– Прихлопнет. И ты это знаешь.
– Ладно… Уболтала. Ты, Марианна, и мертвого уболтаешь.
* * *Со стороны, наверное, казалось, что я лишился конечности, – вытянутая вперед правая рука чуть ниже локтя заканчивалась ровным срезом. При этом канувшая конечность сохранила способность к тактильным ощущениям: я почувствовал, как ладони на миг коснулись Его пальцы.
Затем рука моя чудесным образом отросла, восстановилась, да еще с прибытком: на ладони поблескивала фиолетовая с металлическим отливом капсула размером примерно с оливку.
В качестве службы быстрой доставки сработал не портал – узенький подпространственный туннель, норка или щелка в пространстве, позволяющая только просунуть руку и взять что-то небольшое.
Инструкции я выполнил в точности: проглотил капсулу, запить было нечем, но она легко проскочила по пищеводу. Затем я встал лицом к востоку, вытянул руки вперед.
За спиной бесновался и ревел Зверь. Красная луна грозила вот-вот свалиться на наши макушки. От вулкана отчетливо тянуло серой. Какое-то время, показавшееся бесконечным, со мной ничего не происходило. Затем я ощутил натуральный Ниагарский водопад энергии, вливавшийся в меня.
* * *В какой-то момент понимаю: сейчас не выдержу, лопну, взорвусь, человеческая оболочка не способна вместить такие невообразимые объемы энергии.
Осознаю этот факт – и начинаю расти, очень быстро увеличиваюсь по всем измерениям. Вскоре Зверь кажется уже не громадным – большим, опасным, но вполне посильным. А потом уже и не большим и не таким уж страшным… А спутники мои и их лошади теперь как букашки, как козявки где-то рядом с подошвой. Я очень боюсь раздавить их неосторожным движением – и аккуратно, приставными шажочками, отодвигаюсь в сторону.
И чувствую: что-то не так… Словно движусь по зыбучей, колышущейся трясине, прикрытой тонким ковром из мха и болотной травы.
Понятно… Земная кора начала прогибаться, как бы не ухнуть в «трясину» магмы. Энергетическая Ниагара не слабеет, надо что-то придумать – и я придумываю!
Делюсь пополам, вместе с массой и размерами поделив полученный запас энергии!
Два Петра-исполина, два громадных близнеца, смотрят друг на друга и радостно смеются. Смех заставляет дрожать небо и землю, сметает звезды с небес – несколько штук проносятся мимо, с шипением падают в море.
На том дело не заканчивается. Поток энергии продолжает питать меня, вскоре я вынужден повторить свой фокус и разделиться еще раз. Этак дело пойдет, скоро на берегу выстроится целый взвод Петров, исполинских суперсолдат…
Но нет, все в мире имеет пределы, даже Его щедрость. Энергетическая подпитка иссякает.
Итак, нас трое. Я, Петр Первый, главный и изначальный. Петр Второй ничем не уступает мне, ни силой, ни размерами, ни интеллектом. А вот Петр Третий подкачал, немного не хватило энергии, чтобы ему развернуться, расправить крылья во всю ширь… И ростом удался поменьше, и в плечах поу́же, и головенка маленькая, анацефальная… Но ничего, взгляд смышленый, не подкачает, поможет старшим братьям.
Мы смотрим друг на друга и улыбаемся, слова нам не нужны, мы триединое целое с едиными мыслями, желаниями и стремлениями. Наконец-то появилась в мироздании сила, способная по уму обустроить галактику… нет, Вселенную!
С чего же начать… Ах да, тут ведь еще тявкает в луже какой-то семиглавый уродец-задохлик. На кого вякаешь, шавка? На кого пасти разеваешь? Ужо мы тебя…
Шагаем в лужу. Она неглубока, воды нам по щиколотки. По пути Петр Второй легонько пинает кочку, попыхивающую дымом под ногами. Она падает в лужу, порождая облака пара.
С задохликом разбираемся на счет раз. Пока Петр Второй отрывает ему головы, я нащупываю в небе «червоточину», запускаю в нее пальцы двух рук, с треском разрываю ткань реальности – прореха раскалывает небо от воды до зенита, и за ней ничто, непроглядная чернота.
Для Петра Третьего дела не нашлось, он канючит и добивается своего: Петр Второй позволяет младшенькому оторвать зверушке последнюю голову. Затем мы кидаем останки в черное ничто, соревнуясь, кто дальше зашвырнет. Ничья: там, за гранью мира, нет расстояний.
Края разрыва сходятся, беззвучно смыкаются. Дело сделано. Теперь можно заняться Вселенной, мы будем править ею как святая троица, как отец и два сына… Если я ничего не путаю, то ведь именно ради этого все затевалось? Никто нам не помешает, никто!
Нависший над головами красный шар луны несказанно раздражает. Словно красный фонарь над борделем, а борделя-то и нет, непорядок.
Три Петра переглядываются, понимают брат брата без слов. Второй подпрыгивает, смахивает луну с неба, пасует мне, Петру Первому. Я прыгаю еще выше и вкладываю мяч в корзину. В смысле, помещаю красный шар на вполне подходящую для него орбиту, примерно между Марсом и Юпитером.
Оглядываюсь по сторонам: что бы еще подправить в небесной механике?
Удар, страшный удар по голове. Кажется, это Са…
Обрыв пленки. Темнота.
* * *Голоса. В непроглядной черноте. Не
