Передо мной лежал младенец в теле двадцатисемилетней женщины.
Ее мозг чист, как у новорожденного, и такой же пустой. Ничего не осталось: ни способности к суггестии, ни страсти к цветоводству, ни умения контролировать мочеиспускание… Чистый лист, вернее, чистый диск-болванка, отформатированный для записи Натальи Пановой версии 2.0.
Повозиться с воспитанием и обучением придется дольше, чем планировалось. Но за год, много два справлюсь – взрослый, полностью развитый мозг все усваивает гораздо быстрее младенческого.
А любовь к цветоводству я тебе верну, дорогая, не беспокойся. Вернее, заново открою все прелести этого занятия. Все-таки мой косяк, не сумел все сделать быстро и чисто… Вот только мутировавший физалис, сиречь кальварию, ты разводить не станешь, уж извини. Я и раньше-то недолюбливал эти цветы, а уж теперь и подавно не смогу на них смотреть, особенно на раскрывшиеся бутоны, – из каждого на меня будет пялиться убитый мной Плащ.
* * *Но на самом деле я его не убивал…
Да, нажал на спуск и выпустил смертоносные пули, все так, – но не убивал.
Это было самоубийство.
Потому что я раскопал-таки в памяти Наташи подробности ее общения с Плащом.
Он сам подсказал Горгоне все: и время, и место, и где лежит позабытый мною «Глок» с пятью патронами, и даже посоветовал, какой текст написать в записке… И на прокачку к Шляпнику отправил ее тоже Плащ.
И если то был не суицид, то я уж не знаю, что назвать суицидом…
Зачем он это сделал? Это уже другой вопрос.
Не знаю…
Может, внезапно обнаружил, что в планах и расчетах допущена фатальная, не исправляемая ошибка, что великий замысел неисполним и изначально обречен? И застрелился от позора моей рукой?
Не знаю… Не хочу гадать.
* * *Занятый мыслями о предстоящем воспитании взрослого младенца, а затем о самоубийстве Плаща, я чем-то занимался, но абсолютно не задумывался, что делаю… Какие-то глубинные рефлексы руководили без участия мозга моими телодвижениями.
Потом я включился. И обнаружил, что стою посреди спальни, спиной к кровати, и держу в руке некий предмет.
Вид предмета заставил меня расхохотаться.
То был подгузник, многими в России ошибочно именуемый памперсом вне зависимости от фирмы-производителя. Этот конкретный подгузник к фирме «Pampers» никакого отношения не имел, был в свое время изготовлен для Маришки и Ани по спецзаказу.
Так вот, хи-хи, что за рефлекс сработал у Питера Пэна! Младенчик, ха-ха, напрудил – марш за подгузниками!
Я смеялся и не мог остановиться. Нервное, вероятно… Атипичная защитная реакция на все недавно произошедшее. Ну, ведь смешно же, неимоверно смешно… Какой эпичный финал несостоявшегося конца света: подгузник, зажатый в руке… Хе-хе-хе-хе-хе…
Отсмеявшись, я повернулся к кровати. И вскоре мне стало не до смеха.
Рефлексы, оказывается, не только отправили меня на поиски подгузника: предварительно я догола раздел Натали и приготовил сменную одежду.
Теперь я смотрел на ее обнаженное тело и…
И ничего.
У придурка Петра очень долго не было женщины, с тех пор, как не увенчалась успехом попытка возобновить отношения с Леной. И у Питера Пэна, вынужденного делить с придурком одно тело, – тоже не было…
А Питер Пэн нормальный мужчина с нормальными потребностями… Но они, потребности, сейчас куда-то отлучились, не то за пивом, не то за сигаретами.
Ни малейшего желания призывно раскинувшая ноги женщина (разумеется, эту позу она приняла случайно) не вызывала.
Смотрел и так, и этак… ноль эмоций. Лишь недоумение: как повелся в свое время на это подтощалое тельце с проступающими ребрами и сиськами-яблочками… с небольшими яблочками… с ранетками…
И не понять, в чем дело.
Сейчас сработало подсознательное табу на педофилию? Младенец все-таки…
Или я ее никогда не любил, даже не хотел? Все было внушено, навязано извне, потом разрушилось, потом было восстановлено во время недавней ментальной атаки, а сейчас злые чары развеялись окончательно?
Не знаю…
Буду делать, что должен. Буду менять ей подгузники, и кормить с ложечки, и все прочее…
А там посмотрим. Может, что-то вернется… Или зародится что-то новое.
Двойной подгузник Ани и Мариши пришелся их узкобедрой матери впору.
Глава 9
Никогда не тормозите на зеленый свет
За окном стемнело, и это была уже ночь на воскресенье – за всеми делами два дня и ночь промелькнули как-то незаметно; время абсолютно не ощущается, когда странствуешь по чужим мозгам.
Что сейчас творится во внешнем мире, я не имел понятия: прекращение «оранжерейной трансляции» оборвало все связи с ним. Электричество в доме было, но и только. Визора и радио у нас испокон не водилось, покупать их в дом, где живут малышки Пановы, – бессмысленная растрата финансов. Стационарный комп отсутствовал по тем же причинам. Никаких девайсов Петр-примас с собой не носил, у Натали тоже не нашлось ничего, способного выйти в Интернет или же в сотовую сеть.
Короче, Питер Пэн угодил в информационный вакуум.
Ладно, завтра разберусь с проблемой. Что-нибудь придумаю, если внешний мир сам не попробует до меня добраться.
Сейчас надо бы отдохнуть… До сих пор я не чувствовал потребности ни во сне, ни в пище. Теперь почувствовал.
Еды наверху не нашлось, а в «Пещеру Аладдина» отправляться за ней мне не захотелось. Там теперь гробница, и еда оттуда… Ну ее, Петр привык по три дня поститься, и я переживу.
А вот поспать хотя бы чуток необходимо… Реально срубает сонливость, да и дел особых не осталось.
Устроился я на кресле в гостиной, не раздеваясь. Перед сном с неимоверным наслаждением выкурил сигариллу – Петр не курил, да и Питер Пэн не вспоминал об этой привычке, но сегодня случайно обнаружил непочатую пачку.
Спал я чутко, вполглаза, готовый немедленно вскочить, как только из-за распахнутой двери супружеской спальни донесется плач моего младенчика. Но оказался на ногах из-за звука иной природы… И донесся он не из спальни.
Подпрыгнул, очумело помотал головой, не понимая, что меня разбудило.
Звук повторился. И я опознал его – именно с таким саундтреком двигалась по роликам массивная дверь «Пещеры Аладдина».
Ожил?! Ожил, мать твою?!
Спокойно, Пэн, спокойно… Дверь там так устроена, что изнутри не отпереть, можно только выломать, но тогда звуки будут другими.
Кто-то гадит снаружи. Кто-то решил украсть мой приз в долгой игре, мой билет в нормальную жизнь, и этот кто-то – покойник, Питер Пэн свое не отдаст…
Оружия нет… «Глок» без патронов даже на роль кастета не сгодится, слишком уж он легкий из-за обилия пластиковых деталей.
Недолго думая, я сорвал со стены меч. Японскую катану, самую большую из комплекта, украшавшего ковер. Меч был ни разу не боевой, деталь интерьера, не более того, не заточен, да и сталь такая, что заточку не удержит.
Но железяка увесистая, рукоять
