Русское командование своевременно разгадало намерение Гинденбурга, и Ставка, оставив против австро-венгров две армии, начала усиливать войска в районе Варшава и Ивангорода, направляя туда ускоренными темпами 4-ю, 5-ю и 9-ю армии Юго-Западного фронта[201].
Быстрая и хорошо организованная перегруппировка почти одновременно трех армий на новое операционное направление, несомненно, представляла на тот период времени замечательный образец руководства огромными массами войск. В течение двух недель три русские армии были переброшены из Галиции в левобережную Польшу. 5-й армии, например, пришлось пройти за это время более 300 километров. Если в начале операции значительное превосходство в силах было на стороне немцев, то после перегруппировки русские имели в полтора раза больше пехоты и артиллерии, а конницы даже в два раза больше, чем у противника. Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич был душой и организатором этой великолепно выполненной перегруппировки войск, и он же лично готовил войска к сражению. Великий князь был исключительно добросовестным и старательным генералом, любившим Россию и ненавидевшим немцев. Пожалуй, это был один из немногих, кто не поддался влиянию царского двора и сохранял как свою самобытность, так и непорушенную веру в силу русского народа.
Всего в это сражение было вовлечено около 470 тыс. человек пехоты, 50 тыс. кавалерии и 2400 орудий, преимущественно легких. Но так как войска прибывали в разные сроки, а противник упредил в переходе в наступление, то прибывающие войска вводились поспешно, для залатывания брешей и отражения ударов с флангов, так что численное превосходство русских войск в силах было сведено на нет.
В штабе Гинденбурга было известно время перехода каждого наступления русских войск, и немцы поспешили упредить их. Наступление 9-й германской армии к Висле началось 28 сентября. На левом берегу этой реки находились слабые русские силы, прикрывавшие переброску русских армий, и под давлением превосходящих сил они вынуждены были отойти на правый берег Вислы. В это же время начали наступление и австрийские армии, и к 9 октября они достигли реки Сан. На этом их успехи были отбиты, и они были задержаны у этой реки. На подходах к Висле иссякла и сила немцев, так как правый берег реки на участке Ивангород-Сандомир прочно удерживали 9-я и 4-я русские армии.
Слабым местом в обороне русской армии была Варшава, защита которой была возложена на 5-ю русскую армию, основные силы которой еще были на марше. Этим и решил воспользоваться Гинденбург, направивший для захвата Варшавы особую группу из трех германских корпусов во главе с генералом Макензеном, уже испытавшим силу русского оружия под Гумбиненом в Восточной Пруссии. Макензен начал наступление 9 октября, и через три дня, ценой огромных жертв, ему удалось приблизиться к линии упраздненных фортов, куда спешно подходили дивизии 5-й русской армии. Сюда же, к наступающим немецким войскам на Варшаву, прибыл кайзер Вильгельм II, обратившийся к войскам с напыщенным воззванием: «Солдаты! Помните, что вы избранный народ. Дух Божий сошел на меня, так как я — император германцев. Я являюсь орудием Всевышнего. Я — его меч и его Воля!» «Уничтожение и смерть всем, кто не верит в мою божественную миссию!» «Да погибнут все враги германского народа!» «Бог требует их уничтожения, Бог, вещающий через меня, приказывает вам исполнить Его святую волю»[202].
Силы немцев вскоре иссякли, и они не могли выполнить поставленную задачу. 20 октября германские войска были вынуждены отвести свои главные силы от Варшавы и перейти к обороне, в то время как русские войска готовились обрушить на них сильный удар подошедших к месту сражения всех армий Юго-Западного фронта. В результате общего наступления русских по всей линии средней Вислы германцы были отброшены далеко на запад от этой реки. В конце октября группа Макензена отступила от Варшавы почти на 100 километров. Так же успешно продвигались русские войска и в Галиции.
В любом сражении, каким бы напряженным и длительным оно ни было, всегда незримо присутствует политика, ради которой и ведется сама война. Как бы военачальники ни ценили свои победы или достижения в войне, и каких бы целей в ней они ни добивались, их признание и оценка лежит в области высшего политического руководства, откуда на генералов ниспадают ордена, почести и признание в общественных кругах. Политика вмешалась и в это сражение, которое немцы и австрийцы проиграли вчистую, а на некоторых направлениях они панически отступали. Гинденбург даже прибег к тотальному разрушению всей инфраструктуры края: взрывал мосты, железнодорожные линии и станционные сооружения, шоссейные дороги, крупные городские и сельские постройки. В конце октября Людендорф так оценивал обстановку: «27 был отдан приказ об отступлении, которое, можно сказать, уже висело в воздухе. Положение было исключительно критическое… Теперь, казалось, должно произойти то, чему помешало в конце сентября наше развертывание в Верхней Силезии и последовавшее за ним наступление: вторжение превосходящих сил русских в Познань, Силезию и Моравию»[203].
Вмешательство это носило своеобразный характер, и исходило оно от главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-адъютанта Иванова, согласованное им с императором. В самый разгар напряженных боев с немцами Иванов стал настаивать на переносе главного удара своих войск не против немецкой армии, а против австро-венгров; это было поддержано в военном министерстве и при царском дворе. Великий князь Николай Николаевич не смог отстоять своего решения и был вынужден ослабить наступление на немцев и сместить его на юг против австро-венгерской армии. По пятам германцев шли только небольшие авангарды и конница. Благодаря этому Гинденбургу удалось ускользнуть от окружения и разгрома.
Варшавско-Ивангородская операция русских войск была одной из крупнейших операций Первой мировой войны на Русско-Германском фронте, после которой у германского командования не спадала тревога и озабоченность за судьбу военной кампании на востоке, откуда Россия все время угрожала вторжением в жизненно важные районы Германии. Сказались роковые личные просчеты императора Вильгельма II и навязанные им генералам Генштаба мнения, что в будущей войне Россия будет неспособна вести войну с Германией. Кайзер наивно надеялся на безволие и неспособность Николая II вести войну, как это случилось в войне с Японией, и на силу прусского окружения царя, чье влияние на него было безоговорочным и крепким. Глубинные потоки русской силы, способные снести на
