Глава, посвященная товарищу Птушке, сопровождалась его фотопортретом: бледное узкое лицо с близко посажеными бесцветными глазками, поджатыми губами и отсутствующим подбородком. Если бы Пашу попросили нарисовать самую невыразительную физиономию, которую он себе может представить, у него получилось бы что-то похожее. Вообще, иллюстративный материал «Краткой истории Священного Союза» оказался довольно необычным. Большую часть иллюстраций составляли лубочные иконы, на которых исторические герои представали в картинных позах, с подъятыми к небу перстами и пятиконечными нимбами вокруг голов. А немногочисленные черно-белые фото, судя по всему, были подвергнуты такой жесткой ретуши, что тоже стали похожими на творения богомазов. Кое-где с фотографий были вырезаны отдельные лица и группы людей (особенно это было заметно на фото, где Сталин эмоционально обращался к пустому месту в своем кабинете) и на всех фотках союзным святым пририсовали характерное свечение вокруг головы.
— Хули ты тут делаешь? — услышал вдруг Паша голос режиссера.
Только что проснувшийся Матвей Корчагин явно пребывал не в лучшем настроении.
14. Музейные ценности
Паша хотел поделиться с товарищем своими историческими открытиями еще за завтраком, но увидев за одним из столиков своих знакомых в серых костюмах, решил сделать это чуть позже. Чекисты сделали вид, что не узнали вчерашнего клиента, и Паша тоже не стремился поддерживать это знакомство. Они с Матвеем съели свою яичницу, поколупали ложками манную кашу и запили все это стаканом сметаны — другие варианты завтраков в буфете гостиницы «Колхозная» не предлагались. Мэт записал завтрак на счет номера, и друзья вышли из гостиницы, чтобы пообщаться на свежем воздухе.
— Когда поедем на завод? — первым делом поинтересовался Паша.
— Сегодня организую. Но сначала нас Баррикада в музей потащит. А после музея — сразу на завод.
— А без музея нельзя обойтись?
— Нет, нельзя. Я здесь, если ты не заметил, в командировке — делаю, что говорят и не отсвечиваю.
Признав правоту Матвея, Паша поспешил рассказать ему, что узнал этим утром из исторического труда.
— И что? — вяло бросил режиссер.
— Как что! Они же тут двинулись совсем!
— Ты только сейчас это понял?
— Я вчера это понял. Но вот это вот все… Это как вообще?
Прогуливаясь вокруг гостиницы, они приблизились к Храму Святого Иосифа, возле которого угрюмые хмыри в оранжевых жилетах монтировали декорации для какого-то празднества.
— Слушай, Паша, ты если будешь во все это вдумываться, очень быстро сдуреешь. К тому же, кто там знает, как оно на самом деле было. Может, в этой реальности Ленин действительно был лютым качком и бревна вязанками таскал.
— А Троцкий летал на орле?
— Ну, не знаю, может это аллегория. Типа железная птица.
— То есть, ты предлагаешь во всю эту херню не вникать?
— Так точно, товарищ Павел! Скоро слиняем отсюда и никому про весь этот адок рассказывать не будем, а то в психушке закроют.
— К слову о железных птицах. Ты этот дрон заметил? — Паша показал глазами в небо. — Он за нами от самой гостиницы летит.
— А вот это мне уже совсем не нравится, — задумчиво ответил Матвей.
От тревожных раздумий его отвлек оклик Баррикады, что спешила к ним по дорожке, вымощенной красным кирпичом:
— Вот вы где, товарищи! А я вас повсюду ищу!
Пока все трое топали к служебным «Жигулям» Баррикады, припаркованным неподалеку, она вручила Матвею передачу от его брата: кредитную карту Сбербанка с авансом за фильм, цифровую видеокамеру и запаянное в пластик разрешение на съемку в общественных местах. Камеру и ксиву он сунул Паше, а карточку спрятал в карман.
— Итак, куда мы едем? — обратился он к девушке.
— Я же вам вчера говорила. На ВДНХ, в музей СОР.
— Музей ссор? — удивленно переспросил Паша.
— Музей Священной Октябрьской Революции, — в голосе Баррикады появились патетические нотки. — Одно из важнейших мест для всякого правоверного.
— А снимать там можно? — уточнил Матвей.
— С вашим удостоверением везде снимать можно — кроме режимных объектов.
— Вот и хорошо. Нам ведь локации нужно для фильма искать. Правда, Паша?
— Правда, Матвей. Еще бы завод какой-нибудь снять сегодня.
— Заводов в Сталинбурге хватает! — с широкой улыбкой ответила девушка. — Ну что, поехали?
По дороге на ВДНХ Баррикада успела забросать своих визави вопросами — главным образом, о жизни в Чехословакии и нюансах кинематографического процесса. Паша, сидевший на заднем сидении, предпочитал отмалчиваться, снимая городские пейзажи через открытое окно. Матвей же отвечал уклончиво: «все так же, как в Союзе», «тут главное коллективный труд» и прочее в том же духе.
Выставка достижений народного хозяйства обрушилась на Матвея и Пашу безудержным золотым цунами. Золотые купола ампирных павильонов, золотые двуглавые орлы, раскорячившиеся на вершинах мраморных обелисков, золотые многофигурные толпы на постаментах, разбросанных по огромной территории парка. Эпицентром пафоса выступал фонтан, где из снопа золотых колосьев били струи воды, а по периметру расположилась дюжина аллегорических фигур: рабочий, колхозница, поп, монашка, солдат, инженер, космонавт, оленевод, шахтер, сталевар, ткачиха и какой-то мудила в костюме, при галстуке и с портфелем. Обогнув это сияющее великолепие, троица направилась к замыкавшему широкую аллею павильону, похожему на пышный торт — это и был музей СОР.
По дороге Матвей, перехватив инициативу, принялся расспрашивать девушку о ее жизни, а Паша плелся сзади, снимая окрестности и с интересом поглядывая на аккуратную задницу Баррикады, обтянутую синей тканью комбинезона. В небе над ними парили сразу несколько дронов, и установить, был
