— Но, если что, ты ведь можешь снять этот воротник?
— Не могу — ключи от ВВП хранятся в райкомах. А зачем мне это?
— Ну, не знаю… К примеру, если шея затекла.
— Чтобы шея не затекала, нужно спортом заниматься. Вот вы, Матфей, какой спорт любите?
Мэт попытался вспомнить, когда последний раз занимался спортом. Пару лет назад он пытался догнать велосипедиста, который чуть не сбил его на пешеходном переходе. Говнюка он тогда не догнал, но довольно метко запустил ему в спину крышкой от мусорного бака.
— Бег, велосипедный спорт, метание диска, — ответил он.
— А я занимаюсь художественной гимнастикой и хожу в бассейн, — сообщила девушка.
— Вот почему у тебя такая красивая фигура.
— Перестаньте, Матфей. У меня грудь маленькая, а бедра слишком широкие.
Такой откровенности от юной коммунарки Матвей не ожидал.
— С одной стороны, широкие бедра — это хорошо для родов, — продолжила девушка. — Но грудь должна быть больше, чтобы молока было достаточно.
— Тебе, кажется, рано об этом думать.
— Священному Союзу нужны новые граждане, — возразила Баррикада. — В Западной Европе и Штатах процветает содомия и наркомания — там население уменьшается. А мы, наоборот, должны увеличивать численность. Это наш главный ресурс для победы в Великой Священной Войне.
— Баррикада, милая, детей заводят не ради победы на войне.
— А ради чего?
— Ну… Чтобы оставить что-то после себя.
— А что вы сможете оставить после себя, если проиграете в войне?
Разговор явно устремился куда-то не туда, и Матвей напомнил своей спутнице, что они вместе с Пашей собирались посетить сегодня завод «Красный богатырь» для выбора натуры. Закончив с обедом, они поехали в гостиницу, где забрали Пашу, а после этого двинули на завод. По дороге Матвей размышлял о том, как обидно расставаться с такой милой барышней именно сейчас, когда между ними могут завязаться отношения. А с другой стороны, хорошо, что расставание произойдет до того, как их дружба перерастет во что-то большее — так легче, а главное честнее по отношению к девушке. Что касается Паши, то он снова и снова прокручивал в голове слова реба Лейба, о знакомстве с которым он из-за присутствия Баррикады Матвею пока не рассказал. Если раввин знал, о чем говорит, то на заводе их ничего хорошего не ожидало. В общем, напарники пребывали в душевном смятении, хоть и по разным причинам. И по мере приближения к «Красному богатырю» смятение лишь усиливалось.
— Все, дальше проехать нельзя, — сообщила Баррикада, когда «Жигули» уперлись бампером в шлагбаум, перегородивший улицу.
Матвей и Паша выбрались из машины. За шлагбаумом их встретили два солдата с автоматами в руках. До завода оставалось метров сто, и даже отсюда было видно, что со времени последнего визита заводской забор стал выше на несколько метров, а на его вершине появилась колючая проволока и прожекторы, направленные наружу.
— Вам сюда нельзя, — объявил один из автоматчиков. — Режимный объект.
— Мы фильм снимаем к столетию Революции, — ответил Матвей, показывая разрешение на съемку.
Солдаты на удостоверение даже не взглянули.
— Я брат министра культуры, Всеволода Корчагина, — отрекомендовался Мэт.
— А я сын капеллана, — ответил второй солдат, снимая автомат с предохранителя.
— Понятно. Мы уже уходим, — встрял в разговор Паша.
— Нет, подожди, — не унимался Матвей. — Нам нужно поговорить с вашим начальством.
— По какому поводу? — спросил первый автоматчик.
— По поводу видеосъемки.
— Без проблем.
Сняв с груди звездофон, солдат набрал короткий номер.
— Товарищ сержант, тут съемочная группа приехала, хотят на объект зайти… Есть, сейчас передам, — закончив разговор с сержантом, он обратился к Матвею. — Велели передать, чтобы вы уебывали на хуй, да поскорее.
— Значит, сержант не выйдет? — уточнил Мэт.
— Считаю до трех, потом стреляю по ногам, — с дружелюбной улыбкой произнес автоматчик.
— Ладно, мы уходим.
Вернувшись в машину, Матвей первым делом спросил Баррикаду:
— Так ты знала, что здесь режимный объект?
— Ну да. Я ведь вам вчера говорила, что вы сюда не зайдете. Но вы настаивали.
— Понятно. Можешь нас в гостиницу отвезти?
— Я вам еще хотела новый храм показать — Святого Феликса. Его недавно открыли.
— Давай в другой раз.
Через час, высадив пассажиров возле гостиницы «Колхозная», Баррикада уехала.
— Ну, что делать будем? — произнес Матвей, со злостью пнув пивную жестянку, валявшуюся под ногами.
Паша рассказал ему о своем знакомстве с реб Лейбом и о предложении, которое тот озвучил.
— Вообще-то история стремная, — заметил Мэт. — Но других вариантов у нас пока что нет. Давай ему позвоним. Он телефон оставил?
— Нет, сказал, что сам меня найдет.
— А где он живет, ты запомнил?
— Примерно, — ответил Паша.
— Охренеть! Значит так, завтра первым делом отправимся его искать.
— А почему не сегодня?
— Замахался я, Паша, сегодня. Надо отдохнуть и как следует все обдумать. Этот твой раввин, чувствую, непростой персонаж — нужно к встрече с ним как следует подготовиться.
Когда они поднялись в номер, Матвей, несмотря на раннее время, завалился спать, а Паша включил телевизор. Из репортажа на канале «Звезда» он узнал, свидетелем какой заварушки стал, распрощавшись с реб Лейбом. Со слов репортера, трое американских туристов совершили ритуальное убийство правоверного мальчика — случилось это неподалеку от ГРОТа имени Преподобного Лазаря. Неравнодушные граждане успели повесить одного из детоубийц на фонарном столбе, двое других скрылись бегством — в настоящее время их разыскивает милиция. Представитель милиции, румяная баба с погонами, вещавшая на фоне висельника в звездно-полосатом фраке, сообщила: есть основания полагать, что к преступлению причастны жители ГРОТа, уже неоднократно замеченные в противоправных действиях и симпатиях к иностранным провокаторам. В связи с чем будут приняты определенные следственные действия и бла-бла-бла.
— Твою ж мать! — сказал Паша и выключил телевизор.
18. Комсомольский погром
На следующий день, в воскресенье, настроение у Матвея было просто
