1. Найти Матвея
2. Сообщить ему об эвакуации
3. Залечь на дно
4. Выйти на связь с реб Лейбом
5. Бежать из Сталинбурга
Как приступить к первому пункту? Паша припомнил всех немногочисленных местных знакомых, которые могли помочь ему в поисках. Их оказалось всего трое: Всеволод Корчагин, отец Лаврентий и Баррикада. По понятным причинам первые двое отпадали. Где живет Баррикада, он не знал, зато ему было известно, где она работает. Ошиваться возле Министерства культуры было небезопасно — там он мог попасться на глаза чекистам, а то и встретить самого Лаврентия. Но другого выхода у него не было.
Купив в газетном киоске карту Сталинбурга, Паша выстроил пеший маршрут до министерства — связываться с таксистами, как и с общественным транспортом, он не рискнул. Навскидку идти ему предстояло около часа, и самый короткий путь пролегал сквозь жилые кварталы, а затем вдоль реки, обозначенной на карте «Сталинка» — так же, как и популярная в народе водка.
Шагая по узкой улочке вдоль однотипных пятиэтажек, он продолжил снимать. Здесь картинка была не такая праздничная, как на бульваре. Вот старуха в цветастом халате, сидя на крыльце, перебирает гнилую картошку в ведре. Вот двое алкашей гонятся за третьим, прижимающим к груди бутылку, а за ними бежит жена одного из них, с бигуди на перегидрольной шевелюре и с обломком швабры в руках. Вот пионеры играют в футбол дохлой крысой, а за ними невозмутимо наблюдает Святой Владимир, намалеванный масляной краской на стене гаража. Вот мужик в семейных трусах и растянутой майке посреди двора разделывает топором неясного происхождения тушу — то ли мелкий барашек, то ли крупная собака. Пятиэтажки сменились бараками, видеть которые в центре города Паше было дико, и тут он уже спрятал камеру в карман — не до съемок, лишь бы убраться отсюда живым и невредимым. Однако вскоре покосившиеся деревянные времянки резко закончились — последняя из них вплотную примыкала к беломраморному дворцу культуры, за которым простиралась широкая набережная, с цветочными клумбами, аккуратно подстриженными газонами и неразлучными парами «скамейка плюс урна», расставленными на равном расстоянии друг от друга.
Первое, что он увидел, выбравшись к реке, была огромная статуя Святого Иосифа, торчавшая прямо из воды — высота ее составляла не меньше сотни метров. Статуя медленно поворачивалась вокруг своей оси, и Паша смог рассмотреть ее с разных ракурсов. Широко расставленные ноги Сталина опирались на палубу непропорционально мелкого крейсера «Аврора», который в свою очередь был водружен на мощную колонну, составленную из сотен торчащих в разные стороны атомных бомб. В правой руке, подъятой над головой, Святой Иосиф сжимал золотой огненный меч, которым грозил всем противникам правоверия. Лицо у него было, как и полагалось по сюжету, довольно грозное — ощетинившиеся усы, плотно сжатые губы и выпученные глаза. Паша долго ощущал на себе его тяжелый взгляд, пока, не оглядываясь, удалялся по набережной от этого монстра.
До министерства он добрел в половине шестого. В изнеможении опустился на скамейку в парке напротив ведомства и тут же хлопнул себя ладонью по лбу. Какой же ты дурак, Павел Вильзон — сегодня ведь выходной! Однако из массивных дубовых дверей то и дело выныривали клерки, и исключать возможность того, что Баррикада сегодня работает, нельзя было. Однако, что он будет делать, если увидит девушку, выходящую из министерства, Паша не мог сказать. Какова гарантия того, что она не сдаст его тут же отцу Лаврентию? А что, если она вовсе не захочет с ним разговаривать? Что, если о судьбе Матвея ей известно не больше, чем ему? Но даже если Баррикада может быть полезна и пойдет с ним на контакт, как сделать так, чтобы об их разговоре тут же не узнали в соответствующих органах? Ведь она, не снимая, носит на шее воротник правды, и каждое слово, произнесенное поблизости от него, вероятно, подвергается прослушке. В общем, Пашин план трещал по швам, и когда в начале седьмого Баррикада действительно вышла из дверей министерства, он не бросился к ней на всех парах, а последовал за ней, держась на некотором расстоянии.
В этот вечер она была не за рулем — видимо, «Жигули» предназначались только для служебных поездок. Отойдя от министерства на пару кварталов, девушка села в подошедший автобус, и Паша успел вскочить в заднюю дверь. Под вечер пассажиров в автобусе было много, и Вильзон без труда затерялся среди них. Ехали долго, преодолели несколько мостов и наконец добрались до жилмассива на окраине, где Баррикада вышла. Паша следовал за ней, и сгущающиеся сумерки помогали ему оставаться незаметным. Проследил, что вошла она в подъезд одной из пятиэтажек, дождался, пока загорелся свет на верхнем этаже и в окне появился знакомый силуэт.
Теперь ему известно не только где Баррикада работает, но и где она живет. Впереди — вечер и ночь, чтобы придумать, как действовать дальше. А пока ему нужно найти ужин и ночлег. С ночлегом все разрешилось достаточно просто: подвал в доме девушки был не заперт, и там в одном из закутков Паша обнаружил гору ветоши, на которой, если отбросить брезгливость и привыкнуть к ароматам кошачьей жизнедеятельности, можно провести ночь. Выбравшись на улицу, он купил в гастрономе на углу полбатона, кусок российского сыра, ломоть докторской колбасы и бутылку кефира, слопал все это, сидя на качелях посреди детской площадки, а затем вернулся в подвал, где тут же уснул, не успев обдумать, как будет действовать завтра.
28. Рабочий процесс
От разговора с братом Матвей ожидал большего. Он надеялся, что Сева, узнав о досадном недоразумении, тут же пришлет за ним служебный «ЗИЛ», чтобы срочно увезти из этого гадкого места. Но оказалось, что брат не только был в курсе происходящего, но даже выступал инициатором этой ссылки.
— Ты пойми, Матфейка, это же для твоего блага! Нужно продуктивность твою повысить, а то совсем ты расслабился в Сталинбурге. Вот мы с отцом Лаврентием и решили, что нет лучше средства, чем творческий отпуск в Переделкинском ОМОНе.
— Какой на хер творческий отпуск, Сева? — возмутился Мэт. — Ты меня в натуральную тюрьму упек!
— Ну зачем ты так, братец! Свежий воздух,
