— Молодец! Так держать! — министр хлопнул брата по колену усыпанной перстнями пятерней. — Так вот, дело-то такое… Мы к Столетию Октября готовим цикл документальных фильмов. Рассказывать будем о жизни в Священном Союзе — друзьям на радость, врагам на зависть. Всего будет шестнадцать серий, и покажем мы их все 7 ноября. От каждой союзной республики — по одному режиссеру и соответственно по одной серии. Со всеми республиками, кроме Кубы, у нас полный порядок… Ну, а вот с Кубой, сам понимаешь…
— А что, на Кубе с кинематографом совсем плохо? — спросил Матвей.
Брат посмотрел на него внимательно, не отводя взгляд.
— Да, Матфей, на Кубе с кинематографом не очень, — произнес он после нескольких секунд молчания. — И ты, братец, сам должен понимать, почему.
Матвей сделал вид, что понимает и воздержался от дополнительных расспросов.
— Так вот, — продолжил министр, — я решил, что мы тебя как кубинского режиссера и заявим. А то, что ты в дружественной Чехословакии проживаешь — это не важно: задним числом тебя на Кубу переведем.
— Значит, ты хочешь, чтобы я снял одну из серий? Как сериал-то в целом будет называться?
— «Сто лет Октябрю» — решили особо не мудрствовать.
— А хронометраж одной серии какой?
— Час, братишка. Уложишься?
— Уложусь, если надо. Но нужно же сначала материал изучить…
— Так за тем я тебя и вызвал сюда пораньше. Погуляй по Сталинбургу, посмотри, как у нас тут люди живут. А через недельку уже и сценарную концепцию накатаешь. Ну а потом — и сценарий.
Надеюсь, я здесь на неделю не задержусь — произнес про себя Матвей. Перспектива работы над эпопеей, посвященной столетию революции, его абсолютно не радовала, но речь шла не о том предложении, от которого можно было отказаться.
— Ты обедал-то уже? — поинтересовался министр, наблюдая за тем, как брат засовывает в рот третью конфету.
Матвею пришлось признаться, что нет, не обедал.
— Вот я растяпа! Кто ж так брата родного встречает! — Сева хлопнул себя ладонью по лбу. — Значит так, сейчас тебя в министерскую столовую отведут, а потом поедешь Святейшему Двуглаву поклониться. Ну, а вечером ждем тебя к нам домой на ужин. На восемь устроит? Еще в гостиницу перед этим заехать успеешь.
Мэт поднялся с дивана, полагая, что встреча закончена.
— Телефон мой домашний есть? — спросил министр. — А то дома я звездофон обычно отключаю.
— Давай запишу, — Матвей достал из кармана айфон.
— Это еще что? — Сева тоже вскочил с дивана. — Ну, вы там у себя в Чехословакии совсем распоясались! Вражескую заразу в кармане таскать! Дай-ка сюда!
Выхватив у брата айфон, министр положил его на стол и тут же расхерачил малахитовым пресс-папье — Матвей не успел даже охнуть. Вслед за этим Сева достал из ящика стола красную звезду на золотой цепи — такую же, как та, что висела у него на шее. Он нажал на кнопку, впаянную в алую эмаль, и звезда раскрылась наподобие пудреницы — внутри находился небольшой тачскрин.
— Я на первой кнопке, Аврора Ивановна — на второй, отец Лаврентий — на третьей, — сообщил Сева, протягивая брату звездный гаджет.
— А кто такой отец Лаврентий? — поинтересовался Матвей, принимая подарок.
— Пастырь мой. А теперь и твой. К Святейшему Двуглаву тебя доставит. Но сначала обед, конечно.
— Слушай, Сева, еще одно дело. Я ведь сюда не сам прилетел — с ассистентом. Пашей зовут.
— Это правильно, братец. Одна голова хорошо, а две лучше.
— Можно я его на ужин захвачу?
— Что за вопрос, Матфейка! За столом всем места хватит!
Была нажата кнопка вызова, и Аврора Ивановна вновь вкатилась в кабинет, излучая благостное радушие.
— Отведите-ка, голубушка, братца моего в столовую, — велел ей министр.
— А ты обедать не идешь? — спросил у него Матвей.
— Не могу, друг любезный, — развел тот руками. — Дела государственной важности. Облатку погрызу, святой водицей запью — вот и весь мой обед.
С этими словами министр прижал брата к сердцу, трижды расцеловал его, щекоча усами и выпроводил за дверь вслед за Авророй Ивановной, а сам вновь уселся за ноутбук, смахнув перед этим со стола то, что осталось от раздолбанного айфона.
8. Усыпальница Двуглава
В министерской столовой, куда Матвей был сопровожден Авророй Ивановной, предлагались три обеда на выбор: ленинский, сталинский и троцкистский.
ЛЕНИНСКИЙ ОБЕД
Салат «Горки»
Щи с мозгами
Свиная котлета с гречневой кашей
Сдобная чернильница с молоком
СТАЛИНСКИЙ ОБЕД
Салат из баклажанов
Суп харчо
Цыпленок табака с картофелем
Сорбет из красного вина
ТРОЦКИСТСКИЙ ОБЕД
Форшмак с гренками
Бульон с мацой
Куриные котлетки с макаронами
Штрудель
За несколько минут втоптав сталинский обед, Матвей понял, что был по-настоящему голоден. Вместо денег он отдал на кассе подписанный Авророй талон и, поблуждав немного по министерским коридорам, выбрался из здания.
Возле «Чайки» его уже поджидал отец Лаврентий, облаченный в рясу цвета хаки и такого же цвета клобук с красной звездой, сдвинутый на затылок. Он вальяжно расселся на капоте машины, покуривая папиросу. Его кадило болталось тут же — цепь его была обмотана вокруг антенны. Заметив приближающегося Матвея, святой отец даже не подумал сменить позу, лишь отшвырнул в сторону папиросу.
— Здравствуй, сын мой! — бросил он режиссеру хриплым голосом, а затем выставил перед собой руку, предлагая поцеловать перстень с двуглавым орлом, надетый на средний палец.
Матвей, уклонившись от поцелуя, неловко пожал руку.
— Ну что ж, в путь, к святыням! — с этими словами отец Лаврентий спрыгнул с капота, отвязал кадило и забрался на заднее сидение машины, за рулем которой уже сидел водитель Гена.
Священник предложил Матвею занять место рядом с ним, и авто тронулось. Выудив из-под рясы флягу с выгравированным на ней профилем Сталина, поп хряпнул изрядный глоток кагора, затем протянул ее спутнику, но тот отказался. Тогда в руке отца Лаврентия появилась зажигалка, с помощью которой он разжег содержимое кадила, которое, как оказалось, было заполнено кусками гашиша. Водитель, учуяв едкий запах, быстро наполнивший салон, слегка приоткрыл окно и затем
