И вот уже после того, как фюрером были обозначены вновь открывшиеся обстоятельства, из-за спины Гитлера выдвинулся незаметный как тень Йодль и, раскинув на огромном столе подробную карту Средиземноморья с заранее нанесенными условными значками соединений и красиво нарисованными синими и красными стрелами, скупыми уверенными фразами и отточенными движениями указки за пять минут бегло очертил контуры новой стратегии "оси" в данном регионе. Шах и мат.
Итальянцы еще пытались о чем-то спорить и торговаться, но я как-то сразу понял - дело сделано. Прямо таки нутром почуял, наступивший в переговорах перелом. У Гитлера заразился, что ли? А впрочем, это не самая плохая способность - пригодится. Гораздо важнее было то, что нам вроде как удалось удержать Италию от сваливания к необдуманным и несвоевременным действиям, вроде идеи заключить сепаратный мир с "союзниками" за спиной "предавшей" их Германии. Или отмочить еще чего почище, например, попытки самостоятельно, без помощи немецких дивизий и авиаэскадр, удержаться в Африке, на радость спешащим туда американским десантникам.
Ну а еще один важный урок из этих переговоров я вынес уже только для себя лично и заключался он в том, что логика - штука относительная и очевидные для меня вещи далеко не всегда будут таковыми для всех остальных. Итальянские стратеги, сидя в своих уютных квартирах в Риме, всего в нескольких часах лёту от бастионов Мальты, видели войну совсем не так, как немецкие штабисты из "Вервольфа". Политика... мать её!
* * *
Было о чем подумать товарищу генерал-полковнику в полете до Сталинграда.
Оперативные сводки с фронтов не радовали.
По своим попаданческим делам я вообще находился в трауре.
Казалось бы, все делаешь правильно, но Судьба берет плату. Непомерную.
Я сохранил жизнь Лизюкову, Чуйков оказался на месте во главе 62-й армии; Тимошенко, несмотря на понижение в статусе неплохо справлялся с командованием Юго-Восточным фронтом... по крайней мере, преемственность сохранена.
А итог?
Танковых командиров выкосило так, словно мор прошел. Погибли Маслов, Штевнев, Мишулин; Федоренко - ранен; тяжело ранен и контужен при бомбежке халхинголец Фекленко. Николаев в начале операции принявший на себя руководство контрударом против северной группировки снят с должности и понижен в звании до полковника.
Буквально перед отлетом я узнал, что ранен и чуть не сгорел в танке комкор-13 Танасчишин (приказ о присвоении ему звания генерала уже ушел наверх, но еще не был утвержден).
И командарм-64 Шумилов - ранен. И в самый неподходящий момент. Очень плохо (гораздо хуже, чем ожидалось) сложились дела у Москаленко - его не просто сняли с армии, но отозвали в Москву (попал под горячую руку). В авиакатастрофе погиб один самых перспективных генералов Генштаба Оторопов.
Реальность умеет сопротивляться.
Не пошли дела с тяжелыми танковыми полками прорыва (КВ), не сложился дебют самоходок в августовской битве. Во многом они стали заложниками общей неблагоприятной картины битвы за Ржев, но все же...
На линии огня
С аэродрома я сразу ринулся в войска, оставив заслуженных товарищей (Ворошилова и Маленкова) разбираться с городским и партийным начальством.
Временный КП командарма-62 находился на безымянной высоте где-то в районе дальнего Сталинградского укрепленного обвода, на полпути между Доном и собственно Сталинградом.
Мимо нас проходили бесконечные колонны отступающих войск и беженцы, беженцы, беженцы... Войска и население пользовались тем, что панцергренадерам Гота приходилось вместо стремительного марша к Волге пока отражать бесконечные контрудары со стороны фронта Тимошенко и спешили уйти на Восток.
Так и двигались эти потоки у меня перед глазами - побелевшие от солнца и пота гимнастерки бойцов и посеревшие от пыли и страданий лица беженцев.
Сам же Чуйков порыжел.
- Попал под бомбежку на здешнем заводе, - весело объяснил он свой вид. - Вот кирпичной крошкой немного того...
Докладывал он тоже бодро, не лез в карман за крепким словцом. Войска 62-й не только отступали, как можно было бы решить глядя на унылую картину дорог. Они уже занимали новые позиции, буквально в двух километрах от КП на западе и севере должен был пройти новый рубеж обороны для армии.
- Не слишком ли близко к фронту разместил Василий Иванович свой штаб, - мелькнула тревожная мысль.
Словно в подтверждение опасений немцы начали артналет. Мигом опустела дорога, все кинулись кто куда. Адъютант Сергей зашептал горячо на ухо рядом стоящему подполковнику охраны.... "Предлагает увезти начальство подальше в тыл", - догадался я.
Чуйков, не обращая внимания на обстрел, зычным голосом отдавал команды по телефону неведомому Пименову...
Близкий разрыв. Я покосился на командарма. Тот даже ухом не повел. По традиции вышестоящее начальство не имеет морального права покидать зону обстрела без предложения нижестоящих. Поэтому, внутренне усмехнувшись, я продолжил наблюдать в трубу за широко раскинутой степью.
Несмотря на немецкие успехи, между их глубоко замахнувшимися клешнями еще существовал просвет в 20-30 км. Однако вывод войск затрудняла вражеская авиация. Двигаться они могли только по ночам. Днем, бесконечный конвейер немецких штурмовиков и пикировщиков буквально неистовствовал в воздухе, прижимая людей к земле.
Чуйков прекрасно понимал всю сложность обстановки, выбрав КП всего в паре километров от северной "стены" еще существующего коридора. Удержать его - вопрос жизни и смерти для армии, для десятков тысяч бойцов и мирных жителей.
- Будем атаковать ночью, - разрешил командарм мои сомнения по поводу возможности удержать позиции.- Подтягиваем артиллерию и танки...
Напрашивавшееся решение.
Раз днем удержать немцев невозможно, надо рисковать. Ночной бой - шанс слабого.
- По данным разведки, - это уже начштаба Крылов, - от взятых ночью "языков" - у немцев проблемы с боеприпасами. Самое время атаковать.
- Попрошу ночников и дальнюю поддержать вас, - подкинул я
