– А спать с ним, надеюсь, не обязательно? – вяло спросила я, отпивая вино.
– На твое усмотрение… – усмехнулся дядя. – Но я бы не стал на твоем месте так рисковать… Учти, он не будет ползать перед тобой на коленях и просить прощения за своего брата. Скорее всего, он ограничится сухими извинениями, которые ты должна принять красиво. Скорее всего, это будет звучать примерно так: «Я прошу прощения от имени империи за недостойное поведение своего брата. Он был одержим страстью, поэтому не думал о последствиях своих поступков. Я рад, что все обошлось и вы поправились…» Дальше все будет примерно в том же духе. И что ты ответишь?
– Извинения приняты, – буркнула я, отхлебывая вино. – И таки шо? «Извини» в карман не положишь и на хлеб не намажешь. «Извини» не булькает и на палец не надевается!
– Милая, у меня такое ощущение, что я зря потратил на тебя столько времени. После такого заявления он просто молча сгребет своего брата в охапку и удалится обратно, радуясь, что визит был очень коротким, – заметил дядя. – А если все это будет произнесено с лицом, преисполненным детской обиды, то на этом ваш разговор окончится, даже не успев начаться. Давай, подумай, как ему красиво ответить! Ты ведь женщина! Где твое женское лукавство и кокетство?
Я нахмурилась и отвернулась. Хороший вопрос, где? Когда Бог раздавал девушкам кокетство, я занимала очередь под названием «гордость». Правда, и там я урвала последний кусочек. Мне по сусекам поскребли и немного насобирали. В очереди «хитрость и лукавство» я не стояла. Иначе бы наша встреча с Эссеном Даэлем была бы неизбежной и произошла прямо бы там, в очереди на небесах!
– Вот только не надо делать такое лицо, – возмутился дядя, допивая свой кубок. – Будешь вредничать, я сейчас подмешиваю в твой кубок яд и после твоих похорон становлюсь наместником без твоего непосредственного участия! Мне только и нужно, что устранить принцессу, для того чтобы получить желаемое. А как я ее устраню, выдав ее замуж или случайно отравив, – это мое дело. Лучше бы, конечно, замуж с точки зрения политических соображений.
Да. Перспектива еще та. Ладно, попробуем. Исходя из того, что дядя рассказывал о взаимоотношениях братьев, про казнь или заключение под стражу речи быть не может. Да и мне в глубине души не очень хотелось бы казнить Ленса. Моя бы воля, я бы упекла его в камеру и забыла бы о нем до того момента, пока бы мне сообщили о его скоропостижной кончине.
– Так вот, вернемся к нашему вопросу, – отозвался дядя, наливая себе еще вина.
Я села на кровати и с радостным лицом произнесла:
– Пустяки, дело-то житейское! Не обращайте внимания. Меня тут по сорок раз на дню пытаются отравить, поэтому кушайте осторожно! Если что, то возите с собой повара! Ты в Арианоне, детка!
– А я только начал задумываться на тему, почему такая девушка все еще не замужем. Но теперь у меня сомнения начинают потихоньку развеиваться, – задумчиво ответил дядя, явно недовольный моими «успехами» на поприще соблазнительницы. – И что с твоим взглядом? Нужно смотреть на собеседника, а не на стену. Вот только не надо делать такие стеклянные глаза. Представь себе, что ты разговариваешь с человеком, в которого влюбилась с первого взгляда, но твоя гордость не позволяет тебе моментально броситься ему на шею!
Отличное предложение! Крайне уместное в свете моих последних душевных терзаний.
– А че мы тут церемонимся? Иди сюда, мой сладкий! – Я захлопала ресницами и протянула руки. – Помоги мне! Желтоглазую ночь озари! Видишь, гибнет, сердце гибнет в огнедышащей лаве любви!
– О нет! – закашлялся дядя, подавившись вином. – Таким рвением можно отпугнуть любого, даже самого неразборчивого в связях мужчину. Скромнее. Пусть он видит, что ты не легкомысленная дура!
– Давайте поговорим об этической стороне философии гедонизма, сравнив ее значение с философией экзистенциализма сквозь призму современных нравов! Как вы считаете, правы ли известные философы, рассуждая на тему удовольствий? Хотя постойте! Давайте поговорим о диалектическом материализме в рамках современных реалий развитого капитализма… – вдохновленно ответила я.
– Два умалишенных для императорской семьи – это перебор! – отозвался дядя. – Хорошо! Попробуй поиграть с ним…
– Отлично! – изобразила я детский восторг. – А давайте сыграем в прятки! Я прячусь, а вы меня ищете, а если находите, то женитесь. Если что, я за занавеской! За правой!
– Хм… Давай пойдем по другому пути… Смотри мне в глаза. Разговаривай с ним так, как ты разговариваешь со мной!
– Простите, наверное… в этом есть и моя вина… – кротко сказала я с глубоким вздохом. – Я не думала, что любовь вскружит ему голову… Только я вас умоляю! Не наказывайте его строго. Он не заслуживает сурового наказания за то, что дал волю своим чувствам…
Дядя встал с кресла, отставив кубок, подошел ко мне и схватил за плечи.
– Ну ведь можешь, если хочешь! Отлично! – сказал дядя. – Скорее всего, император, который души не чает в брате, явно будет недоволен, если ты потребуешь для него сурового наказания в виде тюрьмы или казни. У него рука не поднимется причинить вред своему нерадивому братцу, что бы он ни говорил. Ты поставишь его в неловкое положение, если будешь настаивать на более существенном наказании, чем обычная оплеуха. А мужчины очень не любят попадать в неловкое положение, если уж дело на то пошло. Ты должна дать ему возможность сохранить свою честь и достоинство в такой щекотливой ситуации. Он не должен перед тобой оправдываться. Не ставь его в такие условия, иначе наживешь в его лице врага. Ты должна говорить то, что он хотел бы услышать. В случае какой-либо сложности брать вину на себя. Женщине позволительно быть слабой и мягкосердечной. Мужчине, увы, нет. Ну, давай, выпьем за первый успех! До дна!
Я опустошила бокал, тяжело вздохнув.
– Продолжаем наш великосветский разговор. Вы, уважаемая принцесса, слишком добры к нему! – ответил дядя, глядя мне в глаза.
– Отнюдь! – ответила я с глубоким вздохом. – Я не могу казнить человека за то, что последовал велению своего сердца. Если вдруг женщина последует велению своего сердца, влюбившись в вас с первого взгляда, то вы тоже прикажете ее казнить?
– Браво! Браво! Отлично! Я даже не думал,
