– Я предупреждал: не зови меня так.
– А разве у тебя не один глаз, Одноглазый? – пошутил Беглый, которого заботили только две вещи: еда и сон, и когда было что есть и где спать, он ни о чём не беспокоился и был совершенно доволен.
Братч бросился на Петра, и они покатились по дну повозки, стукаясь о скамейки, подобно катающимся по вагону пустым бутылкам.
За время путешествия их часто приходилось разнимать.
Оборотням доставляло удовольствие наблюдать, как эти двое колотят друг друга. Счастье, что в поездке с ними был толстяк Берг. Он резко останавливал лошадь, спрыгивал с козел и бросался в повозку, размахивая кнутом и вопя во всё горло:
– Эй, с ума посходили? Чёрная Дама не станет платить за двух дохлых кошек!
Когда наступала ночь, они останавливались в заброшенных дровяных сараях. Смерч (так звали вожака) распределял обязанности: нужно было расседлать лошадей, достать из фургона сено, растопить снег, чтобы сварить суп.
Дети спали в повозке: девочки – валетом на одной скамейке, Мимси – на второй, мальчишки на полу, а оборотни по очереди стояли на карауле.
Однажды ночью они услышали волчий вой, доносившийся со стороны гор. Малышки испугались, но, возможно, это лишь ветер завывал в щелях между досок. Лошади сквозь сон били копытами и шумно храпели в полутьме.
Куда их везут? От конвоиров ничего нельзя было добиться. Судя по следам старых костров, до них здесь тоже кто-то проезжал. Однажды, когда они заблудились, кобыла Берга сама сумела найти дорогу – кажется, она хорошо знала этот путь, будто уже не раз его проделывала.
– Чего мы ждём? – занервничал Братч, когда они в третий раз остановились на ночлег. – Чтобы нам перерезали глотку и мы бегали по кругу, как курицы с отрубленными головами?
– Одноглазый, может, при малышках придержишь язык, а?
– Вы как хотите, – продолжал он. – Но лично я в тюрьму садиться не согласен.
– А кто говорит про тюрьму? Просто вышвырнут нас из страны, как неугодных, вот и всё. А нам что тут жить, что там – какая разница?
– Беглый, тебя вообще кто-нибудь спрашивал?
Они продолжали спорить шёпотом, чтобы не разбудить крепко спавших сестёр.
Кто был прав – осторожный Каль или нетерпеливый Братч? Зимней морозной ночью у них не было ни единого шанса. Особенно с маленькими девочками, которых Мимси называла Светлячок и Букашка. Им было десять лет на двоих, и ножки у обеих были тоненькие, как у утят. Голую равнину скоро сменил лес. Но даже если бы им удалось сбежать, до ближайшей деревни пришлось бы добираться несколько дней.
– Каль прав, – вмешалась Мимси. – Девочки не дойдут.
– Тебя спросили? И вообще, подвинься! Развалилась тут!
Мимси молча пнула его в темноте.
Её по-прежнему ужасно злило, что она попалась. Вместо того чтобы выручить товарищей, она только усложнила им жизнь: заняла место в тесном фургоне и получала свою долю еды, которой давали очень мало.
– Как хотите, а я сматываюсь, – Братч отодвинул Беглого, чтобы достать ботинки.
Чиркнула спичка, осветив лицо Большого Каля.
– Без нас? Мы так не договаривались.
– Мне плевать. Я сматываюсь, ясно?
Он уже натянул башмаки и яростно их зашнуровывал, будто опасался, что шнурки не поддадутся и помешают его планам.
– Тут где-то недалеко лагерь дровосеков. Я слышал стук топоров, когда мы в последний раз останавливались. Если идти быстро, до них часа два, не больше.
Пётр хихикнул.
– Ты совсем того, Одноглазый.
– Я вообще с тобой разговариваю?
– Братч, не делай этого, – попросил Большой Каль. – Тебе туда не дойти.
– Луна немного светит. Найду дорогу, не беспокойся. Задерживайте отъезд, чтобы я успел привести подмогу.
Мальчик приоткрыл дверь фургона. В сарае было совсем темно и ничего не видно, только чуть в отдалении у огня маячил силуэт человека, стоявшего на страже. До них донёсся едкий и одуряющий запах его сигары. Двое других оборотней и толстяк Берг спали рядом с лошадьми, с головой укрывшись шубами.
Мимси вдруг озарило:
– Я пойду с тобой.
Ещё один день в этом фургоне её бы просто доконал. Братч, конечно, тупая скотина, но вдвоём у них всё-таки больше шансов на успех.
– И не надейся.
– Чего?
– Ты будешь меня задерживать.
– Я тебе сейчас покажу «задерживать»!
На этот раз возмутился Пётр:
– Хватит! Девчонок разбудите!
– Тебе лучше остаться, – вмешался Каль, хватая Мимси за плечо. – Ты нужна малышкам.
– Я им не нянька.
– И потом, если вы уйдёте вдвоём, это сразу заметят, – добавил Пётр.
Мимси зашвырнула берет в дальний угол и уселась на полу, обхватив колени руками. Ловко же устроился этот Одноглазый! И пусть теперь не рассчитывают, что она будет нянчиться с девчонками, ну уж нет! Раз все против неё, она будет действовать в одиночку!
– Держи, – Пётр протянул Одноглазому шапку. – Прикроешь свою грязную башку.
– И спички на, – добавил Каль, вкладывая коробок ему в ладонь. – И ещё вот у меня есть свечка. Пригодится.
Братча снабдили печеньем и одеялом.
Одеяло он накинул на плечи, а печенье растолкал по карманам. Когда он тайком выбрался из фургона, Каль его остановил.
– Ну чего ещё?
– Осторожнее там, Одноглазый.
– Ладно.
– Ты вернёшься?
– За кого ты меня принимаешь, Каль?
Ещё мгновение, и он исчез в темноте.
* * *Всю ночь они не сомкнули глаз, дожидаясь возвращения Братча.
Кроме Петра, конечно. Он-то, едва Одноглазый ушёл, завернулся поплотнее в одеяло и немедленно уснул.
Несколько раз им казалось, что снаружи доносится шум: будто кто-то ходит вокруг сарая, потрескивают ветки, переговариваются тихие голоса.
– Думаешь, это он?
– …
– Каль, снаружи кто-то ходит!
– Тебе приснилось. Всё равно Одноглазый вернётся не раньше чем на рассвете.
– Вот опять, слышишь?
– Мимси, это звери в лесу.
– Сама знаю. А что, если он встретит волков?
– …
– Зря ты меня не пустил. Вдвоём мы бы смогли отбиться!
– Заткнись, Мимси. Нужно поспать.
– Что он будет делать со своим одним глазом, если встретит волков?
– …
– А если мы уже уедем, когда он вернётся?
– Пойдёт по следу, не волнуйся. Будем как можно дольше тянуть время, чтобы его дождаться. Спи давай.
– Я вообще считаю, что он свалит без нас.
– Не веришь ему?
– Он не вернётся, вот увидишь.
– Он обещал. Вернётся.
Казалось, ночь длится целую вечность.
Утром, когда малышки проснулись, от них скрыли отсутствие Братча. Они были слишком малы и могли всё испортить. Беглый веселил их как мог, разговаривая смешными голосами, чтобы они подольше ничего не замечали.
Первым проснулся толстяк Берг. Они услышали, как он ходит по сараю и расталкивает остальных. Он постучался в фургон:
– Вы выходите, малышня?
– Да-да, идём!
Десять минут спустя он вернулся и поколотил в дверь покрепче:
– Я уже согрел молоко для барышень-красавиц! Хотите, чтобы оно остыло?
– Толстяк Берг, мы сейчас! Одеваем девчонок!
В ответ он заворчал, гремя котелками:
– Ишь ты, можно подумать, там у нас принцессы! Вы хоть до вечера-то управитесь? Или уже к завтрему вас ждать?
– Сейчас-сейчас, минуту!
Наконец они выбрались из фургона, старательно делая вид, будто только что проснулись.
– Ранние пташки, ничего не скажешь, – проворчал толстяк Берг, раздавая еду. – Проголодались, барышни-красавицы?
Малышки, перепачканные молоком, похрюкивали от удовольствия.
– Скоро вы там, Берг? Поторопи мелюзгу. Мы не можем торчать тут весь день.
Смерч метался туда-сюда, как волк в клетке. Его люди, чьи лица с каждым днём становились всё чернее от прорастающей щетины, уже давно увязали вещи. Стало, похоже, ещё холоднее. Лошади дрожали и били копытами, сгорая от нетерпения поскорее пуститься в путь.
Кучер повернулся к детям:
– Поспешите, малыши…
И вот тут-то Светлячок (а может, Букашка, неважно) спросила своим тоненьким, похожим на пение свистульки голоском:
– А Братч? Он что, есть не будет?
Мимси не успела закрыть ей рот.
– А и правда, – спохватился кучер. – Этот-то куда подевался?
Оборотни резко побросали свои дела и посмотрели на детей.
Пётр как ни в чём не бывало указал подбородком в сторону берёзовой рощицы позади сарая:
– Отошёл, наверное… У него всю ночь живот крутило.
Смерч не купился на эту ложь. Он быстро осмотрел рощицу и понял, что их надули. Вернувшись в сарай, весь багровый от гнева, он принялся лупить Петра тростью.
– Где он? Где? Говори!
Он бил мальчика с такой яростью, будто перед ним – опасное дикое животное. Беглый катался по земле, прикрывая голову руками. Большой Каль попытался вмешаться:
– Перестаньте, он ни в чём не виноват!
Вожак оборотней хлестнул и его по лопаткам:
– Тоже захотел получить, гнида?
Малышки в ужасе завопили. Мимси хотела броситься в драку, но толстяк Берг оттолкнул её.
– Смерч, угомонись, – сказал он.
Он схватил оборотня за плечо, и между ними завязалась молчаливая рукопашная схватка. Через несколько секунд Смерч выронил трость.
Шрам у него на скуле стал алым и казался струйкой крови. Он задыхался от ярости.
– Да как ты смеешь…
– Одного уже потеряли. Не искалечь остальных, Смерч, – мягко произнёс толстяк Берг.
Оборотень обернулся к своим приспешникам:
– Куда вы смотрели? По коням! Вернуть его, а не то…
И тут вдалеке раздался какой-то звук.
Динь-дилинь-дилинь! Динь-дилинь-дилинь!
Это звенели
