Люсьена согнулась от боли, физической и душевной, осознав, что слишком дорогую цену заплатила за то, чтобы встать наконец на дорогу мести, и узнав, кто убил отца. Она видела его гибель, а потому больше никогда не увидит его самого ни в своих, ни в чужих воспоминаниях!
Нет, вспоминает она, есть одно средство. Страшное, почти недостижимое средство… Но сейчас она не может вспомнить, какое, потому что у нее больше не осталось сил удерживать в повиновении воспоминания Антонины.
Люсьена исчерпала свою повелительную энергию и сейчас может только беспомощно смотреть, как очнувшаяся Антонина, качаясь от слабости и испуганно озираясь, бежит прочь, совершенно не понимая, что с ней здесь происходило.
Люсьена попыталась ее догнать, даже сделала несколько шагов, однако ноги подкашивались, и ей даже пришлось схватиться за ограду школьного двора, чтобы не упасть.
Она слабыми пальцами поднимает упавшее на землю ожерелье Антонины, но даже и это усилие чуть не валит ее с ног.
Все, на что она оказалась способна, это дать приказ Антонине забыть ее лицо, забыть их встречу, однако она даже не уверена, что Антонина исполнит этот приказ.
Люсьене было необходимо узнать, где живет ее жертва, однако об этом она может узнать в любое время в школе.
Ничего! Она найдет и Антонину, и Женю, и ее брата, и убийцу отца – Вадима Скобликова. И еще у нее есть ожерелье…
А теперь можно дать себе волю и оплакать смерть отца.
Люсьена вдруг осознала, что за всю свою жизнь не пролила по нему ни одной слезы. А может быть, ему это было нужно. Может быть, если она заплачет сейчас, ему станет легче – там, в той устрашающей, несуществующей и тем особенно жуткой тьме, куда его повергли враги.
Да, если не от этих слез, то от мысли, что дочь взяла месть в свои руки, отцу должно стать легче!
И все-таки – что значит «гроза»? Почему это слово стало для Павла Меца роковым?..
Хабаровск, 1985 годЗаявление о пропавших детях поступило в отделение Кировского района три дня назад. Вернее, это были два заявления – от родителей двух восьмиклассниц из школы номер 57. Именно эту школу оканчивали отец Лизы и тетя Женя, а она сама училась в пятой: поблизости от улицы Театральной, где жили Морозовы. Но 57-я школа находилась на улице Запарина – по соседству с Кировским отделением милиции, буквально дорогу пересечь да через двор пройти.
Сначала заявления попали к Леонтию Комарову. Сразу опросили всех знакомых, одноклассников пропавших, но никто не мог предположить, куда подевались девочки. Встревоженный Комаров на другой же день позвал на помощь Лизу. Она сказала, что хочет побывать дома у девочек. И, как только она пришла к Симоновым, у которых пропала дочь Наташа, ее брат, пятиклассник Коля, вдруг вспомнил, что случайно услышал, как его сестра пару дней назад, болтая со своей подругой по телефону, спросила:
– А почему так называется? Там ворон полно, что ли? Я боюсь ворон!
Лиза и Леонтий переглянулись. Первая мысль была – речь идет об одном из трех Воронежей: так – Воронеж первый, Воронеж второй и Воронеж третий – назвались три села, расположенные неподалеку от Хабаровска, на изумительно красивых и высоких амурских берегах. Эти места знали, наверное, все хабаровские школьники, потому что в воронежских лесах находилось несколько пионерских лагерей. Лиза Морозова в свое время тоже там отдыхала: и в «Чайке, и в «Гагарине», и в «Лизе Чайкиной»… Дети удивлялись: отчего места называются Воронежем, хотя ворон там ничуть не больше, чем в других местах? Однако вовсе не в воронах было дело! Просто еще в XIX веке в этих местах поселились переселенцы из Воронежской губернии и основали три села, все называвшиеся одинаково – Воронежскими, различавшиеся только по времени основания: одно раньше, второе позже, третье еще позже. Ну а потом слово «Воронежское» сократилось до «Воронежа», только и всего.
Если девочки отправились на Воронеж и до сих пор не вернулись, дела могут быть плохи: все-таки зима на дворе, а вдруг они заблудились в лесу? Хотя в тех лесах, строго говоря, заблудиться получится только летом, а зимой они все пронизаны, словно прошиты, лыжными тропами, которые обязательно приведут не в одно, так в другое село, на спортивные базы или прямиком выведут к дороге… Но, возможно с девочками случилось несчастье, они провалились в какую-то яму и не могут выбраться?
Лиза посмотрела на Колю Симонова, который рассеянно вертел в руках учебник литературы за восьмой класс, и вдруг спросила:
– Это Наташин учебник?
– Да, – кивнул мальчик.
– Дай-ка мне.
Лиза взяла книгу в руки – и словно издалека увидела мрачное, занесенное снегом кирпичное строение на высоком амурском берегу, неподалеку от железнодорожного моста. Железная дверь закрывала вход в какой-то подвал, а из-за нее раздавался слабый, обессиленный плач…
Лиза бегом бросилась из квартиры Симоновых, словно не слыша испуганных восклицаний родителей Наташи и второй пропавшей девочки, Тани Сазоновой (обе семьи эти дни держались вместе, не то утешая, не то еще больше расстраивая друг друга), словно забыв о Леонтии Комарове. Не чуя под собой ног, добежала до отделения и, вскочив в дежурную машину, стоявшую у подъезда, велела водителю немедленно гнать – она так и сказала: «Гнать!» – в район железнодорожного моста: к Вороньему гнезду.
Афанасьич – тогда тоже он дежурил – посмотрел на Лизу не без тревоги: уж очень взбудораженной она выглядела! – но ни слова не сказал, только спросил:
– Так сама и поедешь, Лизавета Алексанна? Без группы?
– Некогда, – отмахнулась Лиза. – Девочки там одни. Никакой опасности нет. Они просто забрели в подвал и не могут открыть дверь. Однако они здорово замерзли и оголодали!
– Во фокусы! – покачал головой Афанасьич. – Это какие в Вороньем гнезде двери вдруг завелись? В этих-то развалинах? Отродясь там никаких дверей не было, я-то знаю! Мой батя покойный с 1936 по 1939 год в военно-строительных частях служил: они башню и строили. Это был такой объект инженерно-технического пользования для обслуживания секретного тоннеля под Амуром. В башне должен был находиться водонапорный котел для откачки воды из тоннеля. Возвели только стены, но строительство остановилось, потому что разведке стало известно, что в Маньчжоу-Го[4] башню знают и даже отмечают как ориентир для бомбардировки железнодорожного моста. Хотели ее разобрать, да тут война начнись – и о секретном объекте забыли. До начала шестидесятых здание было законсервировано, потом ограждение сняли, ну, окрестные жители начали башенку потихоньку растаскивать на кирпичи. Вот тогда я там и побывал с дружками. Дверей там не успели нацепить, точно тебе говорю, а если и успели, их ушлые люди первыми сняли. Так и зияли проемы, ветер сквозь них лётывал.
– Лётывал-улепётывал, –
