— Еще бы, — усмехнулся Анкур. — Говорят, он сказочно красив, но я в жизни ни одного не видел.
— Их несколько? Что ты знаешь? ГОВОРИ! — Глеб не заметил, как перешел на крик.
Его сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Ладно, не показывай, если не хочешь. Зачем орать-то? — обиделся Анкур.
Глеб понял, что допустил промах. Он ничего бы не добился, если бы продолжил в том же духе.
— Прости, у меня его нет, — сказал Глеб, решив ему подыграть. — Его забрал король.
К удивлению Глеба, от обиды его собеседника не осталось и следа. Анкур как-то странно на него посмотрел, а затем хлопнул себя по лбу рукой.
— Эх, тупая я голова! — сокрушался он. — Да кто бы тебе позволил разгуливать с кулоном во дворце?! Поэтому ты не можешь радужничать, да?
Глеб промычал что-то, отдаленно похожее на согласие.
— Мог бы сразу сказать. Я бы понял, не идиот же, — проворчал Анкур примирительным тоном.
— Так и знал, что вы прохлаждаетесь! — прервал беседу показавшийся в дверях Севака, испепеляя взглядом Анкура. — Пир вот-вот начнется, будете подавать еду и, если что-то пойдет не так, пеняйте на себя!
Анкур показал язык ушедшему начальнику слуг.
— Я же говорил, за тобой следят, — сказал он, довольный подтверждением своей догадки. — Как бы еще он нашел нас так быстро? — и, не дожидаясь ответа, добавил: — Идем, не стоит заставлять его приходить еще раз.
Стоя на входе в королевский зал в ровной очереди слуг с подносом в руках, Глеб ощущал дрожь в ногах. Дело было не в том, что на подносе красовался поросенок, подозрительно напоминавший того, который обеспечил их обедом. И даже не в том, что он весил, кажется, целую тонну. Виновата была его голова, словно готовая разорваться от хлынувшей в нее информации.
Глеб напряженно старался найти хоть какую-то связь между теми обрывками, что у него были. Он не понимал, куда попал, не знал, почему его называли радужником и что вообще значило это слово.
Однако кое-что он все же выяснил. Во-первых, за ним следили, а значит, не было никакого резона планировать побег до того, как он не установит их личности. Во-вторых, его кулон был очень важен, и не только для него самого. Глеб был уверен, что каким-то образом он мог бы ему помочь разобраться с происходящим.
С другой стороны закрытых дверей зазвучала музыка. Она была довольно необычна, по крайней мере, Глеб, считавший себя заядлым меломаном, не слышал ничего подобного. Она напомнила ему древнюю кельтскую музыку, которую им включили на уроке истории в школе. Однако в этих звуках было нечто большее. Слушателя словно окутывало безумное смешение разных стилей, непохожих, но, в то же время, удачно совмещенных друг с другом.
— Пир начался, — прошептал стоявший сразу за ним Анкур.
— Так, подносы с миароном, вперед! — проорал сквозь музыку Севака, словно только и ждал его слов.
Огромная дверь отворилась, в полную силу впуская в коридор звуки смеха, улюлюканий и музыки. Слуги в начале строя пришли в движение и скрылись в потоке света. Глеб вытянул шею, чтобы рассмотреть, что происходило за дверями, но так ничего и не увидел. Через пару минут ушедшие вернулись с пустыми подносами, а Севака вновь прокричал название очередного непонятного блюда. Так повторялось раз пять, пока он, наконец, не крикнул: «Жареные поросята, вперед!».
Глеб направился к открытым дверям, но начальник слуг неожиданно преградил ему путь.
— О, нет, для тебя есть кое-что особенное, — сказал он, чуть ухмыльнувшись. — Подожди пока.
Севака сделал знак, и один из слуг взял поднос у него из рук.
Глеб встал в стороне и взглянул на удивленно пожавшего плечами Анкура.
— Вот, и только попробуй отказаться, — спокойно, но жестко сказал Севака, протягивая поднос с белым блюдом, напоминавшим небольшой пирог.
— Мекторианский краутвиц! — выпучив глаза, воскликнул Анкур.
Глеб, которому это название ничего не говорило, молча принял поднос.
Севака и слуги облегченно вздохнули.
— Отнеси это прямо его величеству. Можешь идти, — выпалил начальник слуг, словно радуясь возможности поскорее от него избавиться.
Думая, чем был так примечателен этот пирог, Глеб ступил в зал. Его масштабы были воистину огромны. На стенах висели исполинские куски материи красного цвета. На каждом золотом были изображены три руки, державшие скрещенные мечи. Большущие окна с расписными стеклами впускали достаточно света, но, словно не замечая этого, в стенах были установлены сотни факелов, своими неровными лучами бросавших вызов солнцу. Справа от дверей в специально отведенном месте расположились музыканты, игравшие на инструментах, напоминавших флейты. В центре, повторяя конструкцию зала, высился длинный стол в форме буквы «П». За его внешними краями сидели несколько десятков человек представительного вида. Большая часть мужчин, за исключением стариков, была облачена в одинаковые легкие кожаные доспехи с серебряными или золотыми вставками, в то время как женщины блистали всевозможными роскошными нарядами.
Впрочем, у Глеба не было времени осматривать все как следует. Еще только войдя в зал, он заметил короля. Не заметить его было трудно.
Король Ванак восседал в самом центре. На нем был красный летний камзол, а голову украшала корона. Он то и дело поправлял одежду и с завистью бросал взгляд на ладные доспехи соседей. Справа от него расположилась принцесса. Ее одеяние отличалось от замысловатых платьев и представляло собой обычные белые кожаные доспехи, которые больше подошли бы мужчине. Слева от Ванака, скорчив невозмутимую мину, расположился дукс Зел. Он был в чем-то среднем между плащом и камзолом, а держался так важно, что, если бы не корона на голове Ванака, за короля можно было бы принять его самого.
Ванак, размахивая куриной ножкой, горячо доказывал что-то дуксу Зелу, но заметив Глеба, откинулся на спинку кресла и поднял руку. Как по мановению невидимого жезла, музыка вмиг стихла, а смех сменился напряженным молчанием. Затем взор короля упал на поднос, и Глеб прочел на его лице удивление. Скосив глаза, он обнаружил, что все, как завороженные, уставились на пирог.
Все еще не до конца уверенный, что поступает правильно, Глеб положил поднос на стол перед Ванаком. Пару секунд ничего не происходило, но затем тишину прорезал взрыв аплодисментов. Хлопали все, кроме короля и принцессы. Наконец, Ванак сделал знак, и шум постепенно улегся.
— Я этого не просил, — строго проговорил он, обращаясь к кому-то неопределенному в зале.
— Ваше величество, — начал дукс Зел, — я решил, что после всего случившегося…
— Значит, вы плохо решили! — прервал его Ванак. — Несмотря на войну, нельзя брезговать честью.
Король говорил спокойно, но было очевидно, что он с трудом сдерживал гнев.
— В таком случае, искренне прошу простить мою глупость, — дукс Зел метнул в Глеба ненавидящий взгляд.
— Всем нам свойственно ошибаться. В следующий раз подумайте дважды перед тем, как меня радовать, — изрек Ванак более мягким тоном.
В
