Напоследок майор предупредил, что отныне их жизнь изменится, по крайней мере, на ближайшие пару месяцев, пока репортерам не приестся вся эта история. Кроме того, он приказал выделить им несколько человек для охраны дома.
— Это необязательно, — учтиво перебила его Ирина. — Не думаю, что журналисты ворвутся к нам домой.
— Мы ведь вам не сказали — преступник все еще на свободе, — Потанин был явно ошарашен, что допустил такой промах.
— Как это на свободе?? — почти крикнула женщина.
Майор вздохнул:
— Когда спецназ вошел в здание, там никого не оказалось. Мы прочесали весь аэропорт, сантиметр за сантиметром, привлекли кинологов, даже заглянули в самолеты, но он как сквозь землю провалился.
Глеб сглотнул подступивший к горлу комок и почувствовал, как Ирина притянула его к себе. Как они могли допустить такое? Сумасшедший преступник вполне мог жаждать вендетты, и теперь Глебу и его матери грозила смертельная опасность.
Но было еще кое-что. Глаза Глеба округлились, и он перебил перешедшую в наступление Ирину:
— А как же Лена? Я его не интересовал, ему нужна была только она. Зачем нам охрана, лучше защитите ее.
Потанин положил ему руку на плечо и заглянул в глаза:
— Все в порядке: Лена и Виктория уже покинули участок и сейчас, вероятно, отдыхают дома. Их будут охранять и вас тоже. Ты поступил героически, и мы все это ценим, но теперь предоставь остальное нам. Судя по вашим рассказам, преступник явно не в ладах с головой, а значит, рано или поздно он совершит ошибку, и мы его схватим.
— Но до сих пор он не совершал ошибок и знал, что делает. Как вы могли его упустить? — голос Глеба задрожал, а его лицо покраснело от волнения, как тогда в зале аэропорта.
В голосе майора чувствовалась отеческая нежность, но ему было все равно. Полицейские проворонили преступника и, похоже, даже не понимали, какой опасности тем самым подвергли Лену.
— А как же программа защиты свидетелей? Ее ведь целыми днями по телеку крутят! Увезите ее в безопасное место! — не унимался Глеб.
— Я же сказал, опасности нет. Просто идите домой и будьте чуть бдительнее, чем обычно. Остальное сделает охрана… Кузнецов, Еременко, отвезите их, и дежурьте в машине до дальнейших указаний.
Глеб отметил, что Потанин был явно раздражен, а от его заботливости не осталось и следа. Теперь он был просто бюрократом, которому надоело общение с людьми, считавшими, что понимали дело, которым он занимался всю жизнь, лучше него. Уяснив, что спорить бессмысленно, Глеб с Ириной проследовали в полицейский автомобиль.
Глеб оделся, спустился умыться в ванную, а затем прошел в гостиную, где обнаружил спящую у включенного телевизора Ирину. Он решил не будить уставшую женщину, взял пульт и, отключив звук, принялся переключать каналы. Было еще рано, и почти везде шли утренние передачи и ток-шоу. Кое-где Глеб наткнулся на уже начавшиеся выпуски теленовостей, но про вчерашние события там не было ни слова. Вспомнив дежуривших на улице журналистов, он смекнул, что это было вызвано не отсутствием интереса, а наоборот, репортаж о нем, должно быть, прошел в самом начале, как главная тема. Почему-то в голове всплыли слова Потанина о том, что отныне их жизнь изменится. Глеб обвел взглядом гостиную. Два дивана, немного покосившийся от старости сервант с множеством фигурок на нем и журнальный столик посередине — вот и все ее убранство. Пожалуй, главным украшением комнаты был плазменный телевизор, взятый ими в кредит.
Глеб снова посмотрел на мирно дремавшую Ирину. Точно так же было и в тот день. Тогда у них в школе из-за болезни Александры Михайловны уроки закончились раньше, чем обычно, и радостный Глеб побежал домой, предвкушая обещанный поход в зоопарк. Однако, дома он застал спящую на диване маму. Не выдержав и испугавшись, что про него забыли, он немного пошумел, и та проснулась.
— Где папа? Он ведь уже должен был вернуться? — чуть не прыгая от нетерпения, спросил Глеб.
Однако Ирина взглянула на него красными глазами и покачала головой.
— Я не знаю, где он. Звонили с работы, вчера он не появлялся, — она не выдержала и заплакала.
Глеб почувствовал, как земля уходит у него из под ног. Отец не стал бы отлучаться надолго, не предупредив их. Значит, с ним что-то случилось. По щекам потекли слезы. Вскоре приехала полиция, и пахнущий дешевым парфюмом мужчина наклонился к нему и поклялся найти его отца во что бы то ни стало. Он так и не сдержал обещания. С того момента у Глеба появилась неприязнь к полиции, а также ко всем, кто давал клятвы или предлагал помощь. Именно поэтому он предпочитал сносить издевательства в школе, скрывая перед Ириной и учителями истинное происхождение синяков и считая, что должен справиться с этой проблемой сам. Глеб несколько раз пытался было ответить на оскорбления, но в таких случаях все заканчивалось еще более плачевно. Постепенно он стал нелюдим и замкнулся в себе, а поскольку друзей у него и так было немного, то и они от него отстали, и он остался совсем один. Масла в огонь подливало и то, что Ирина отныне была вынуждена работать на двух местах и, хоть она и пыталась казаться жизнерадостной и энергичной, до него не раз доносились всхлипывания по ночам из ее комнаты.
В память об отце у него сохранилась лишь одна вещь — кулон, с которым тот не расставался, кажется, даже во сне. Тем более было удивительным, что отец оставил его дома именно в день своего исчезновения. Небольшой золотистый овал, чуть вогнутый с одной стороны, с крохотной дыркой, в которую в качестве цепочки была вдета простая черная нить.
Кулон очень нравился Глебу. Чем-то он напоминал ему золотую медаль, какую выигрывают чемпионы, и которой он, пока что, был лишен.
Естественно, невольный подарок и постоянное напоминание об отце нашло приют у него на шее.
Мысли прервал телефонный звонок. Глеб метнулся в прихожую, взял трубку и машинально сказал «Алло», думая больше о том, не проснулась ли мама от громкого звука.
— Привет, Глеб, или лучше называть тебя «герой»? — поздоровался кто-то на другом конце провода.
Глеб определенно где-то слышал этот голос, но не помнил, кому тот принадлежал.
— Узнал меня? — спросили из трубки, по-видимому, расслышав невнятное
