Если всего каких-то полтора часа назад к стеклянному входу подъезжали вереницы машин, выплевывая и затем поглощая нескончаемые потоки людей, то сейчас обстановка перед аэропортом преобразилась до неузнаваемости — главная трасса и прилегающая к ней местность были оцеплены кордоном из полицейских машин, образовывающими полукруг. Среди них то и дело проносились стражи порядка, сотрудники скорой помощи и непонятно откуда взявшиеся пожарные. В самом центре полукруга стоял майор Потанин с мегафоном в руках и в очередной раз приказывал преступнику сдаться или хотя бы отпустить заложницу. Немного поодаль, за полицейским оцеплением, толпились перемешавшиеся в пеструю массу бывшие пассажиры и простые зеваки.
Глеб попытался было отыскать глазами Ирину, но все было тщетно. Вместо этого он увидел репортеров нескольких известных телеканалов, энергично выступавших перед камерами. Заметил он и автобус спецназа, остановившийся около полицейских машин, и выходивших оттуда бойцов. Похоже, операция по освобождению должна была начаться с минуты на минуту.
Медлить было нельзя.
— Быстрее, — только и смог сказать Глеб застывшей в оцепенении Лене.
Та поняла его с полуслова, и, не сговариваясь, они побежали, как и прежде держась за руки.
«Нужно успеть, — проносилось у него в голове, — нужно обязательно успеть».
Далее все происходило как в замедленном фильме — вот бегущих подростков заметила одна журналистка, выступавшая по прямому эфиру и как раз описывавшая внешность схваченной девочки, а также пропавшего мальчика, который, возможно, тоже был взят в заложники. Поначалу она удивленно переводила взгляд с камеры на Лену и Глеба, поражаясь будто возникшим по велению ее слов подросткам. Затем ее глаза округлились, она поднесла руку ко рту, а другой показала на них, чем немало удивила оператора. Не раскрывая рта, журналистка лишь продолжала отчаянно махать рукой, и оператор, решив, что вряд ли вид, который открывался позади, был хуже показа в прямом эфире сошедшей с ума ведущей, резко крутанул штатив на сто восемьдесят градусов. Секундой спустя он оторвался от проецировавшего снимаемое экрана камеры, совершенно не заботясь о качестве картинки, и что-то закричал скопившимся неподалеку людям.
И вот в сторону Глеба и Лены повернулись одна голова за другой, на них показывали все новые руки, они становились источниками для громких криков и ошарашенных взглядов. Подростки видели, как к майору Потанину подбежал пожарный и принялся отчаянно жестикулировать, как тот опустил мегафон и обернулся с пепельным лицом. Прошло еще несколько секунд, и из машины скорой помощи вырвалась растрепанная Виктория и, разбрасывая попадающихся на пути людей, словно пушинки, понеслась к ним. За ней по пятам бежала Ирина. Наконец, подростков окружили журналисты, полицейские, медики и, как показалось Глебу, все, кто минуту назад находился у входа.
Люди задавали вопросы, стараясь перекричать друг друга, но внезапно часть из них расступилась, и в образовавшемся проеме показались перепуганные Ирина, Виктория и майор Потанин.
Они были в безопасности.
Глава 2. Старый знакомый
Глеб проснулся от жуткой головной боли. Сейчас, находясь в своей комнате, где все было до боли знакомо и привычно, вчерашние события воспринимались скорее как сон, чем действительность.
Глеб лениво потянулся, встал с кровати и подошел к окну, чтобы вдохнуть «свежего» московского воздуха. Он свернул жалюзи и раскрыл окно, но стоило ему это сделать, как комната наполнилась гулом и ворчаньем.
Глеб и Ирина жили в старом двухэтажном доме, занимая три крохотные комнаты на втором этаже. Здание находилось на отшибе, в спальном районе, слывшем одним из самых скучных на события мест в городе. Поэтому непонятные звуки, нарушавшие безмятежное утреннее спокойствие, выглядели из ряда вон выходящими.
Еще не до конца проснувшись, Глеб посмотрел на знавший лучшие дни двор, затем взор сонных глаз проследовал в сторону дороги, и он увидел нечто, заставившее полудрему улетучиться за долю секунды.
Прямо за жидкой растительностью и редкими кустами, точно караульные окружавшими дом с равными промежуками, на всем протяжении здания стояли разноцветные машины с огромными антеннами — телевизионные фургоны всех каналов, о которых Глеб когда-либо слышал. Перед ними были развернуты телекамеры, направленные строго на дверь подъезда, а операторы и журналисты обосновались на пешеходной дорожке, не рискуя приблизиться из-за расположившихся тут же нескольких полицейских. Некоторые из людей, образовав небольшие группы, о чем-то оживленно судачили, другие, боясь пропустить что-то важное, ели на скорую руку. Глеб даже заметил несколько палаток с фирменными эмблемами телеканалов.
Журналисты были поглощены своими делами, и еще не заметили мальчика, с интересом наблюдавшего за ними из окна на втором этаже. Наконец, сообразив, что его обнаружение лишь вопрос времени, Глеб отпрыгнул от окна и только затем, прислушавшись и убедившись, что звуки внизу не изменились, рискнул приблизиться вновь, закрыть его и спустить жалюзи. Он забрался на кровать и задумался — было очевидно, что журналисты не собирались отставать от него так просто. Конечно, он и раньше становился для них объектом интереса (когда занял третье место на областном соревновании), но тогда это было скорее проявлением учтивости к мальчику, хоть и подававшему надежды, но все же находившемуся лишь в самом начале своего профессионального пути.
Теперь же все обстояло решительно иначе. За несколько часов он превратился в настоящую знаменистость. Вернувшись поздно вечером из полицейского участка, где его заставили повторить всю историю, по крайней мере, раз двадцать, Глеб, как обычно, включил телевизор, чтобы расслабиться, но вместо ток-шоу эфир был забит спецвыпусками новостей, без конца перемалывавшими случившееся. Ведущие и телерепортеры, казалось, соревновались в том, кто выставит его в лучшем свете, а операторы показывали его профиль с немыслимых ракурсов.
Глеб выключил телевизор и направился на кухню, где его ждала Ирина. Она до сих пор не оправилась. Полицейские хотя бы позволяли ему говорить. Ирина же то и дело его перебивала, ругала за опасность, которой он себя подверг, и в редкие мгновения хвалила за спасение Лены. В конце концов, дошло до того, что майор Потанин попросил ее удалиться, чтобы они смогли спокойно взять показания. Видавшие виды полицейские тридцать первого участка, которых в городе все знали как суровых парней, расследовавших самые опасные преступления, разинув рты, с благоговейным трепетом слушали его рассказ. Раз
