— И какое между ними различие?
— Зришь в корень, — усмехнулся начальник королевской стражи. — Каждый цвет соответствует чему-либо. Например, зеленая цветовая магия направлена на исцеление.
— Ей нельзя сражаться? — уточнил Глеб.
— Ну, конечно, можно, — разочаровал его Миркс. — Любая цветовая магия годится для битвы, но исцелять у зеленых радужников получается все же лучше.
— А другие цвета?
— Если ты про то, что опаснее, — поправил его Миркс, — то лучше остерегайся красного, желтого и синего. Это цвета боевой радужнической магии. Именно их ты увидишь, если тебя угораздит попасть на битву с радужниками.
— Рад — боевой радужник? — Глеб почувствовал, как у него на лбу выступила испарина.
— Точно, — Миркс с отвращением посмотрел куда-то в небо. — И хуже того, красное радужничество считается самым могущественным. Радужники с красной магией являются самыми сильными боевыми радужниками. Другого и не послали бы убивать их величества.
— Повезло же нам, что ты оказался посредником, — искренне обрадовался Леви.
— Я бы сказал повезло, что на мальчишке был кулон, защищающий его от любого радужничества, — осадил охотника Миркс, заодно напрочь забыв про «ваше просветительство». — А затем мальчишке повезло вдвойне, когда он умудрился стащить кулон с радужника, и тот больше не мог использовать магию в нашем королевстве. Так что тебе повезло целых два раза, и любого из этих везений было бы достаточно, чтобы покончить с радужником. Какими бы грозными ни были радужники, с кулоном с ними любой слабак справится.
Вероятно, Глеб бы обиделся, услышь он эти слова, но он думал совсем о другом.
— И вы не знаете, какой цвет будет у меня над головой, если я стану радужником?
— Если? — передразнил его Миркс. — Мальчишка, ты и так радужник, с самого своего рождения.
— Пусть так, — легко согласился Глеб.
Соглашаться вообще легко, если тебя убеждает здоровяк-рыцарь, который может тебя прикончить одним взмахом руки, и у тебя к тому же не парит волшебное облако над головой.
— Так какого цвета будет мое облако? — напомнил свой вопрос Глеб.
— Облако? — искренне удивился Миркс. — Ты, наверное, про аниму? Да мы понятия не имеем, и никто наперед не знает, каким цветом будет владеть радужник. Вот появится анима, тогда и увидишь.
— Но не беспокойся, любые цвета хороши, — заметив изменившееся выражение лица Глеба, поспешно добавил Леви.
— Я бы не сказал, — безжалостно возразил Миркс. — Луше бы тебе оказаться боевым радужником, чем радужником-целителем.
— А что делают облак… анимы других цветов?
— Не все сразу, — осадил его Миркс. — Мы и так потеряли на объяснения уйму времени, пора тебе к старикам… то есть хранителям знаний.
Глеб был бы не прочь как следует поразмыслить над услышанным, однако времени думать в тот день у него уже не было. После окончания разъяснительной беседы, так и не попав на занятие с Радом, он отправился перекусить в свои покои, — назвать комнатой шикарно обставленные хоромы не поворачивался язык, — а затем знакомыми путями (хоть пару раз и перепутав проходы) добрался до Хранилища знаний.
У входа его уже ждали двое слуг, любезно распахнувших перед ним двери и проводивших его между каменными посредниками к тому месту, где он под руководством Гара читал Библию.
Книга по-прежнему лежала на постаменте, а мерцающее пламя множества факелов освещало ее темную обложку. Вокруг Библии на древних деревянных креслах сгрудилось до дюжины под стать им древних мужчин. Все были облачены в одинаковые, достающие до самого пола серые мантии, а их лица украшали белые бороды, делавшие их похожими на старых близнецов. Лишь один из них, сидевший с правого края, выделялся красной мантией и более пышной по отношению к другим бородой. Он же первым поприветствовал Глеба.
— Рад видеть вас вновь, юный посредник, — почтительно склонил голову Гар. — Перед вами лучшие хранители знаний королевства, однако для простоты общаться с вами буду лишь я. Понимаете, — добавил старик, заметив удивление на лице Глеба, — у всех нас столько вопросов, что, задай мы их все, вам пришлось бы лишь слушать, и времени отвечать уже бы не было… Вы готовы?
Первые полчаса беседы Гар полностью посвятил описанию того, что было известно от последного посредника — Авла, главным образом, истории. Путем нехитрых вычислений Глеб и так догадывался, что хранителей знаний заинтересуют все события, начиная с пятого века (ведь посредника не было тысячу шестьсот лет), и, выслушав про походы вестготов против Римской империи, он лишь укрепился в своем предположении, однако стариков занимало не многое, а решительно все.
Хранители знаний то и дело передавали Гару листки с написанными ими вопросами, из которых тот выбирал самые, на его взгляд, важные, и добавлял к собственным. Каждый ответ Глеба порождал еще несколько вопросов, и так до бесконечности. Главный хранитель знаний постоянно менял темы, легко перескакивая с истории на физику, а с географии на астрономию. Поначалу, чтобы восполнить пробелы в знаниях, Глеба пытались расспросить о случившемся в пятом веке, однако вскоре наткнувшись на красное от стыда лицо, все чаще мямлившего «я не знаю» мальчика, быстро соориентировавшись, принялись сыпать вопросами невпопад. Хранители знаний в лице Гара словно боялись, что он забудет и те крохи, о которых пока имел представление. Казалось, они пытались эвакуировать из его головы всю хранившуюся там информацию, все ее обрывки, какими бы мелочными или нелогичными те не были. Старые мнемы не глушались самых, как ему казалось, бесполезных его сведений — большой ли у него дом, что он ест на завтрак, как проводит время по вечерам, как люди обходятся без навыков потестов, дексов, окулов и мнемов и много чего другого. Один раз Глеб по глупости ляпнул слово «телевизор» и тут же пожалел об этом, поскольку следующие сорок минут его расспрашивали исключительно обо всем, что касалось этого вида техники. В другой раз получилось еще хуже: Глеб имел неосторожность заикнуться о политическом устройстве современного мира.
— Как это, совсем нет королей? — после долгой тишины возмутился один из старцев, забыв, что лишь Гар имел право задавать вопросы. — Кто же управляет народом?
Глеб решил, что больше не может так рисковать, и начал старательно обходить слова, которые могли бы вызвать новый шквал вопросов. Рассказывая о Внешнем мире, он опустил «автомобиль», «электричество» и другие, куда более страшные вещи, решив посвятить им следующие их встречи. Наконец, когда Глеб совсем потерял счет времени, голос охрип, а голова начала раскалываться, как копилка, из которой, не разбивая, стараются достать монеты ножницами, Гар, взяв очередную порцию листков, мягко поднял руку.
— На сегодня, пожалуй, хватит, — устало сказал он. — Вы можете идти, а нам еще предстоит упорядочить услышанное.
— Но вы же ничего не записывали, — изумился Глеб.
Ему казалось невероятным, что кто-либо способен запомнить такой объем информации наизусть.
— Я ведь вам говорил, что в нашем мире нет
