Яркий свет озарил пространство под аркой, словно разом вспыхнули все лампочки, вставленные в это архитектурное чудо. Но электричество на сей раз оказалось ни при чем: Эмпириум проявился в обычном мире. Проявился всего на несколько секунд – и пропал.
– Кажется, все, месье… – сказал Градлон и механическим жестом прикоснулся подушечкой большого пальца к виску.
– Мы победили? – осведомился Морис.
Ответ стал ясен немедленно и без слов – и ответ тот был отрицательным.
Леонида переполнили удивительные ощущения. Не сказать, чтобы они были сильно приятными – как будто он хватил два стакана чистого спирту подряд без передышки. Александров даже перестал вращать ручку «Патэ». А когда он снова попытался посмотреть на арку через Сумрак, та предстала во всем сказочном великолепии, как дворец из «Тысячи и одной ночи».
Зато статуя электричества здесь в отличие от человеческого мира оказалась разбитой на мелкие куски.
И никакого шара чистого Света не было и в помине.
– Проклятье, он все разрушил! – сквозь зубы высказался Морис.
– Он сильнее, чем мы думали… – Градлон вдруг сорвался с места и быстро, едва ли не бегом, зашагал к Порт Монументаль.
– Куда вы, коннетабль? – крикнул ему в спину Великий Инквизитор Франции.
– Кастелен еще жив, черт побери все ваше Бюро! – зло бросил через плечо Пресветлый.
Леониду стало совестно. Он заспешил вслед за Градлоном, не забыв подхватить аппарат.
Никто из наблюдателей к ним не присоединился.
Леонид услышал, как открывается портал.
– Мы ждем вас в Трокадеро! – проинформировал Морис.
– Я буду там. – Градлон не останавливался.
Леонид все же оглянулся. Это стоило увидеть: наблюдатели уходили через портал в сумеречном облике. Последними исчезли мраморный рыцарь Морис и Вуивр, превратившийся в крылатого змея с мерцающим камнем во лбу. Пара Инквизиторов все же осталась на месте. Небось старшие велели доглядывать.
Под аркой они с Градлоном нашли два тела и горсть пепла. Дюран, он же второй Аноним, не дышал. Но Кастелен был действительно жив. Хотя аура едва светилась.
Пресветлый, однако, вопреки ожиданиям Леонида не стал тратить много времени на бывшего заговорщика. Он на ходу сложил лечебное заклятие – кажется, известное под названием «Авиценна», – и запустил в мятежного Светлого. Затем снял с шеи амулет и надел Кастелену. Амулет засиял красным в такт сердцебиению нового обладателя.
Градлон постоял и помолчал несколько секунд. Леонид догадался, что маг кого-то зовет через Сумрак.
– Шарль… – раздался сдавленный голос.
Леонид не сразу понял, что это заговорил Кастелен.
– Шарль де Грийе… – повторил тот, и дозорный осознал, что впервые слышит человеческое имя Высшего мага.
– Ноэль? – Градлон опять склонился над приходящим в себя мятежником.
– Его не остановить… – Слова давались Кастелену с великим трудом. – Свет… не остановить. Он сожжет Париж.
– Это мы – Свет, Ноэль, – мягко сказал Градлон. – А он – адское пламя.
– Он твой учитель…
– Больше нет.
– Я… не могу больше. Не нужно Силы. Прощай, Шарль.
– Не вздумай!
Градлон схватил раненого за плечи, но было поздно. Ладони прошли сквозь тело Кастелена. Оно таяло, как недавно таял Сумрак под действием заклятий.
Александров не видывал такого прежде, хотя, конечно, был наслышан. Такое доступно лишь Светлым. Уйти в Сумрак добровольно, словно бы утопиться, если чувство вины ничем не утолить.
– Проклятье! – выругался Градлон и ударил кулаком в мостовую.
Над тем местом, где только что лежало распростертое тело, вдруг завихрилась маленькая черная воронка.
В следующий миг воронка испарилась – коннетабль развоплотил то, что сам и вызвал.
А затем он медленно поднял глаза на Леонида.
У того вдруг перехватило дух от собственной догадки.
– Пресветлый! Месье де Грийе… – Александров зачастил, впервые назвав человеческую фамилию Градлона. – Выслушайте! У нас есть еще надежда. Только… мы должны вызвать инферно. Очень большое!
– Что? – Градлон, казалось, смотрел куда-то сквозь русского дозорного, а жилка на виске готова была разорваться.
– Помните месье Фрилинга из немецкой делегации? Он рассказывал мне об огромной воронке инферно, которая растет над Дрезденом. Нам нужна такая же воронка над Парижем! Тогда концентрированные Свет и Тьма взаимно притянутся и уничтожат друг друга. Как равновеликие отрицательная и положительная величины в сумме дадут нуль!
Взгляд Градлона, кажется, прояснялся. Пульсация жилки на виске уменьшилась.
– Кто-то должен проклясть город. Самый сильный Иной. Может быть, это будете вы, месье, или тот бедняга Тома, шухарт, которого мы сегодня поймали…
– Он нам не поможет, – отозвался наконец Градлон. – А я не смогу тягаться с Брианом, когда он в полной Силе. Но, похоже, я знаю, кто мог бы…
Он поднялся, подхватил стоящий в сторонке саквояж, бережно поместил в него друзу. Щелкнул замок.
– Идите за мной!
Леонид, держа камеру на треножнике у плеча, будто винтовку на параде, встал у него за спиной. Краем глаза он увидел, как к ним спешат Инквизиторы, но Пресветлый не собирался объяснять им свои планы.
В воздухе в арке Порт Монументаль открылся портал. Только он вел не на выставку.
Леонид шагнул за Пресветлым – и ему показалось, что они вдвоем поднимаются в воздух. Потому что Париж вдруг ушел куда-то вниз. Уже не поражали воображение «минареты» архитектора Бинэ, что нависали над головой. Коннетабль и русский дозорный оказались если и не выше их, то, наверное, вровень.
А затем Леонид узнал место. Он уже был здесь в компании Брюса.
* * *На галерее химер собора Нотр-Дам в этот вечерний час было пустынно. Ни посетителей, ни служащих при храме, ни сантинель. Закат заливал древние известняковые стены алым – солнце уже готово было коснуться краем парижских крыш.
На галерее трепетала сеть охранных заклинаний. Волшебство с невольным уважением хранило то, что его отрицало. Леонид вдруг некстати подумал, что все способности Иных – как тонкая пластинка между человеческим познанием средствами разума и сверхчеловеческим божественным промыслом, непознаваемым для мозга и нервной системы. Ему непривычно было так думать, тем более он не был крещен в католическую веру, но храм упорно действовал на впечатлительного гостя.
Особенно в такой день и час.
– Нас выследят очень скоро, – сообщил Градлон, раскрывая саквояж – изумруды в алых лучах переливались таинственными оттенками. – Я и не старался затаиться. Это все не займет много времени. Главное, что случится потом. Поставьте вашу камеру, месье. Вы должны снять то, что произойдет, а потом точно исполнить мои указания.
– Что вы собираетесь делать, Пресветлый? – Леонид установил аппарат, припал к окуляру.
Солнце словно медленно плавилось в красном мареве, закат угасал, бесконечный День без Договора уходил во тьму, но для сумеречных картин вовсе не требовался привычный глазу свет.
– Для начала я собираюсь сделать признание. Жаль, что вы еще не
