– Дядя Лукич, ну расскажи, что там дальше? – У Санька горели глаза.
Тут такое, оказывается! И фигура эта, может, сам барин явился? Это они думают, что он живой! А он, Санек, точно знает, привидения с того света приходят и ничем от живых не отличаются. Только в зеркале не отражаются! Вот так их только распознать и можно. У Михи-то зеркала там, в подвале, не было, вот он и подумал, что фигура живая! Привидение это – барина мертвого призрак, точно. И долго ж его Лукич искать будет! А ну как не придет оно больше? А с другой стороны – уж больно сильно оно ударило Миху! Рана-то настоящая!
– А что дальше? Охотится этот человек за кладом, явно. Приехал, открыл тайник, а там пусто! Тут другое интересно! У Бориса тесть фамилию Крестовский носит! Вот и получается, что фигура может быть вполне реальной – если он сын той сестры, что пропала, Веры, то он и есть тот человек, который Мишку оприходовал по голове! Из-за сокровищ. Он про них от матери своей, должно быть, узнал.
– Лукич, а что поздно-то так? – Елена задумалась.
– Что поздно?
– Поздно он за кладом пришел. Что-то тут не сходится! Почему эта Вера, его мать, раньше ничего сыну не рассказала? Что, им деньги не нужны были?
– Да Крестовский богат, как не знай кто!
– Тогда что, сейчас он разорился? Зачем сейчас-то ему захоронка? Как хочешь, но это не он! Я думаю, он ни сном ни духом! Это совсем посторонний. Тот, кто узнал обо всем случайно. И, главное, недавно. Поэтому и полез могилу вскрывать. И человек этот в деньгах нужду имеет.
– Да ты, Елена, детектив! Конечно, мы об этом тоже думали. Бориса знакомый следователь сейчас проверкой ближайшего окружения Крестовского занимается. Как раз по этой причине. И еще. Мишку-то он оставил в живых. А вот одной женщине не повезло – убил он ее. Так что есть за что его привлечь. А женщина эта была сиделкой при умирающей матери Крестовского. Чуете? Вот откуда информация про тайник. От самой Веры. Та, умирая, видно, все рассказала этой женщине, ну а та могла еще кому. Мужу, например! – Лукич вдруг задумался. – И как же я не понял-то сразу?
Он вдруг резко засобирался. Санек метнулся было за ним, но был остановлен матерью.
– Оставь Семена Лукича в покое, не вертись у него под ногами! – приказала она.
Санек насупился. И не больно надо! Все равно потом Лукич все расскажет матери, а она ему. А потом, когда все закончится, об этом будет гудеть вся деревня, факт! Вот тогда Санек будет для всех пацанов не просто пацаном, а источником информации из первых рук!
– Лена, приедет Борис, пусть чешет к Вишнякову, лады?
– Да я думаю, он туда сразу и поедет. – Елена улыбнулась.
– Хорошо. – Лукич вышел из дома.
Сейчас они с Вишняковым свяжутся с городом. И тот следователь, Борин, проверит его версию. И она может оказаться единственно верной. И убийца будет пойман.
* * *Лариса открыла глаза и выглянула в окно. То ли по нетрезвости, то ли спросонья ей показалось, что они едут по чужому городу. Но, приглядевшись, она зацепила взглядом знакомое с детства здание. Телецентр. Сюда она ходила в студию, хоть и недолго, но все же успев стать звездой экрана. Всего на одну передачу. Она подносила цветы гостям, мило улыбаясь, вручала букет и подставляла щечку для поцелуя. Красивая девочка в голубом капроновом платьице с туго накрахмаленной нижней юбкой. И с голубым бантом во вьющихся волосах. «Кукляша» – так назвала ее пожилая гримерша.
Минут через пятнадцать, если не будет пробок, они доедут до дома. Лариса вынула пудреницу из сумочки. То, что она увидела в зеркале, ее не обрадовало. В глазах пустота, нос красный, губы бледные. Такой красотой являться перед светлые очи мачехи нельзя. Она быстро протерла лицо тоником, пару раз мазнула тушью по ресницам, наложила тональный крем и тщательно нарисовала губы. Ее единственное слабое место: чем дольше она пользуется помадой, тем более бледными они становятся. Еще нужно убрать коньячный душок.
– Леша, у тебя ментоловая пастилка есть?
– Возьмите в кармашке на сиденье, Лариса Борисовна.
– Что это ты меня по отчеству? Я младше тебя лет на пять.
– На семь, Лариса Борисовна.
– Хрен с тобой, зови, как хочешь, мне по фигу. – Она отвернулась к окну.
Ключ нехотя повернулся в двери. Лариса посторонилась, пропуская в квартиру шофера с сумкой.
– Есть кто дома? – спросила она громко. Порадовавшись, что ей никто не ответил, кивком отпустила Алексея.
– До свидания, Лариса Борисовна, – вежливо попрощался тот.
Лариса бросила на него злой взгляд.
– Проваливай, – процедила она сквозь зубы.
Закрыв за водителем дверь, она скинула туфли и, сунув ноги в тапочки, пошла к своему коридору.
– Мне нужно с тобой поговорить, – услышала она у себя за спиной спокойный голос мачехи.
Лариса вздрогнула.
– Я могу душ с дороги принять или прямо немедля изволите? – съязвила она.
– Когда освободишься, постучи ко мне в спальню, я буду там, – все так же спокойно ответила Лиза и, не глядя на Ларису, пошла к себе.
«Что ей от меня надо?! Мораль читать будет? Или припасла что-нибудь новенькое?» Сейчас, пока она для себя не решила, кто она есть для Крестовского, ссора ей была не нужна. Не торопясь, она полежала в ванне, высушила волосы феном и через некоторое время постучалась в спальню мачехи.
– Да, заходи! – Голос Лизы был скорее усталым, чем враждебным. Лариса вошла и села в низкое кресло, поджав под себя ноги. Лиза поморщилась. От девушки пахло спиртным и лосьоном для волос.
– Лариса, послушай меня и не перебивай. Я не хочу читать тебе мораль.
– И не стоит, – насмешливо бросила Лариса. Лиза опять поморщилась. В этой девке то и дело прорывалась ее деревенская мамаша.
– И я не хочу скандала.
– В этом наши желания совпадают.
– Я просила не перебивать. Я хочу до тебя донести некую информацию. А дальше будешь решать сама. Дело касается твоей матери. Точнее, ее последних дней.
Лариса напряглась. Она всю жизнь гнала от себя вопросы о смерти матери. Чем старше она становилась, тем все меньше ее устраивал односложный ответ отца, что был, дескать, пожар. Она всегда чувствовала, что все не так просто, как ей пытаются внушить. Но у кого спросишь? И еще иногда появлялось желание узнать, кто спас ее, Ларису. То, что ее, как котенка, подбросили к дверям отцовской квартиры, она знала. Но кто это сделал? Кому