– Послушай, – виновато начал он. – Насчет вчерашнего. Я был пьян. Я отвык от общества других людей. – Он прикусил губу. – Видимо, я забыл о правилах приличия.
Она развернулась к нему:
– О правилах приличия? Ты разражаешься гневной тирадой о джиннах, которые, между прочим, остановили поголовную травлю таких, как я, шафитов, оскорбляешь меня, когда я выражаю некоторую радость от их победы, а потом заявляешь, что все равно собирался бросить меня на произвол судьбы под воротами их города? И все это ты хочешь свалить на вино и правила приличия? – Нари фыркнула. – Боже правый, ты такой эгоист, что не можешь даже извиниться нормально.
– Ладно. Извини, – парировал он, растягивая слова. – Ты это хотела услышать? До тебя я никогда не общался с шафитами. Я не подозревал… – Он прочистил горло, нервными движениями теребя поводья. – Нари, пойми… когда я рос, нас учили, что Создатель покарает нас, если наша раса будет нарушать закон Сулеймана. Что новый человек придет на его место и снова лишит нас наших сил, и перевернет наши жизни с ног на голову, если мы не сладим с остальными племенами. Наши предводители говорили, что шафиты бездушны и каждое слово из их уст – обман. – Он покачал головой. – Я никогда не ставил это под сомнение. Никто не ставил.
Он помолчал. В его глазах горело раскаяние.
– Когда я вспоминаю все, что натворил…
– Я больше не хочу об этом слышать. – Она выдернула поводья у него из рук. – Поехали. Чем скорее доберемся до Дэвабада, тем скорее разойдемся разными дорогами.
Она пришпорила лошадь сильнее, чем обычно, та недовольно фыркнула и припустила рысцой. Нари вцепилась в поводья и стиснула ноги, отчаянно надеясь, что не разобьется из-за одного опрометчивого движения. Она была ужасной наездницей, а вот Дара, напротив, был словно рожден в седле.
Нари пыталась расслабиться, зная уже по опыту, что скакать комфортнее всего тогда, когда она позволяет своему телу вторить движениям животного и когда ее бедра не зажаты, она покачивается в седле, а не дрыгается из стороны в сторону. Нари слышала, как за спиной лошадь Дары топчет копытами мерзлую землю.
Он поравнялся с ней в два счета.
– Эй, не убегай от меня. Я же извинился. В общем… – Его голос сорвался, а когда Дара заговорил вновь, Нари с трудом расслышала слова. – Я отвезу тебя в Дэвабад.
– Да, знаю. К городским воротам. Это я уже слышала.
Дара помотал головой.
– Нет. Я отвезу тебя в сам Дэвабад. Я буду лично сопровождать тебя к королю.
Нари потянула поводья, чтобы лошадь сбавила шаг.
– В чем подвох?
– Ни в чем. Клянусь прахом своих родителей. Я отведу тебя к королю.
Несмотря на зловещую клятву, поверить в такую внезапную перемену оказалось непросто.
– Разве я не посрамлю память твоих драгоценных Нахид?
Он пристыженно отвел взгляд и стал разглядывать поводья.
– Это неважно. Я не буду гадать, как отреагируют джинны, но… – Он залился краской. – Я не вынесу, если с тобой что-то случится. Этого я себе никогда не прощу.
Нари хотела съязвить на тему его неохотной симпатии к «нечистой воровке», но вовремя прикусила язык, тронутая ранимостью в его голосе и тем, как взволнованно он вертел кольцо на пальце. Дара напоминал нервного жениха перед свадьбой. Он говорил правду.
Нари вытаращилась на него. За поясом у Дары висела сабля. Серебряный лук за плечом блестел в утреннем свете. Какие бы глупости иногда ни срывались у него с языка, с ним было полезно дружить.
Она соврала бы, если сказала, что ее взгляд не задержался на нем лишнюю секунду. У нее екнуло сердце. Дружить, – напомнила она себе. – И только.
– Так какого приема ты ждешь в Дэвабаде? – спросила она.
Дара посмотрел на нее и невесело улыбнулся.
– Ты что-то говорил о темнице, – напомнила она.
– Повезло, что моя спутница – лучшая домушница в Каире. – Он хитро усмехнулся ей и пришпорил лошадь. – Не отставай. Мне теперь никак нельзя тебя потерять.
Они скакали все утро. Они мчались по равнинам, покрытым морозной коркой, и стук копыт особенно громко отскакивал от мерзлой земли. Снег перестал идти, зато поднялся ветер, продувавший насквозь ее одежду, и принялся нагонять серые кучевые облака с южного края горизонта. Когда снегопад кончился, Нари смогла разглядеть обступившие их голубые горы в шапочках льда, подпоясанные темными лесами, которые редели по мере того, как утесы набирали высоту. Один раз они распугали стадо диких коз с густой спутанной шерстью и острыми кривыми рогами, отъевшихся на траве.
Нари проводила их голодным взглядом.
– Ты не мог бы достать нам одну? – спросила она Дару. – А то такое впечатление, что ты свои стрелы только полировать умеешь.
Нахмурившись, он уставился на стадо.
– Достать? Зачем? – Непонимание уступило место отвращению. – Чтобы съесть? – Он неодобрительно закряхтел. – Исключено. Мы не едим мясо.
– Как? Почему нет? – захныкала Нари. Мясо было лакомством, которое она редко могла себе позволить на свой скромный доход в Каире. – Это же так вкусно!
– Оно нечистое. – Дару передернуло. – Загрязняет кровь. Ни один дэв не станет это есть. И в особенности бану Нахида.
– Бану Нахида?
– Титул, который давался женщинам-предводительницам Нахид. Почетный титул, – добавил он с легким упреком в голосе. – И большая ответственность.
– То есть шампуры для кебабов мне спрятать подальше?
Дара вздохнул.
Они поехали дальше, и к обеду у Нари уже отваливались ноги. Она заерзала в седле, чтобы размять затекшие мышцы, и плотнее замоталась в плед, мечтая о чашке пряного горячего чая по рецепту Хайзура. Они ехали без остановки уже много часов. Почему бы не устроить привал? Нари ударила лошадь пятками по бокам, решив нагнать дэва и предложить ему сделать остановку.
Устав от своей непутевой наездницы, лошадь заржала и дала влево, а потом перешла на галоп и проскакала мимо Дары.
Дэв рассмеялся.
– У тебя проблемы?
Нари чертыхнулась и дернула поводья, переводя лошадь на шаг.
– Кажется, она меня ненавидит…
Она умолкла и уставилась на багровую кляксу в небе.
– Эй, Дара… я сошла с ума или на нас летит птица размером с верблюда?
Дэв повернулся и, исторгнув проклятие, остановил коня и выхватил поводья у Нари из рук.
– Око Сулеймана! Думаю, пока она нас не заметила, но… – что-то его явно встревожило. – Нам некуда спрятаться.
– Спрятаться? – переспросила она, переходя на шепот, когда Дара на нее цыкнул. – Зачем? Это же просто птица.
– Нет, это Рух. Кровожадные твари. Они сжирают все, что подвернется им на пути.
– Все, что подвернется? Например, нас? – Он кивнул, и Нари застонала. – Ну почему все в этой стране так и норовит нас сожрать?
Дара медленными движениями снял с плеча лук, не сводя глаз с птицы, которая кружила над лесом.
– Кажется, она нашла нашу стоянку.
– Это плохо?
– У них превосходный нюх. Рух сумеет нас выследить. – Дара кивнул на север, на дремучие горные леса. – Нам нужно добраться вон до тех деревьев. Рух слишком
