– И что, за вами никто не гнался? – спрашиваю больше для вида и для «гостей», заранее зная, каков будет ответ.
– Ну почему, погнались. До первых растяжек. Потом собрали своих «двухсотых» и «трехсотых» и передумали бежать дальше.
– Добро, а где остальные?
– Туточки недалече, шагов четыреста большак проходит, там мои «птенцы» сидят, Иволгин да Скворцов. Как что интересное увидят, – чирикнут.
– Ну, лады, воюйте тут, а мы дальше по железке пошли.
– Эт в Барановичи, к черту в зубы? – Разведчик оглядывает нашу компанию и весело скалится. – Хотя неизвестно, кто ещё позубастей будет…
Едва дождавшись, пока отъедем от места встречи и «призраки» скроются в зелени, Пепеляев подгоняет своего коня и пристраивается сбоку.
– Денис Анатольевич, вы на каком языке сейчас разговаривали? – Штабс-капитан весело улыбается, предлагая оценить шутку. – Сделайте милость, объясните, что такое «двухсотые», «трехсотые» и «растяжка».
– «Двухсотые», Анатолий Николаевич, на нашем языке – убитые, «трехсотые» – раненые, а «растяжка» – это граната, закрепленная где-нибудь в невидимом месте с протянутой невысоко над землей жилкой от телефонного провода. От ветки, например, к чеке с почти вытащенными усиками. В траве практически незаметна, но один неосторожный шаг – и через пару секунд взрыв. Очень полезна, чтобы притормозить погоню.
– М-да-с, всё гениальное просто! А кто автор придумки?
– Народ. Тот, с которым минуту назад беседовали. – Врать, конечно, нехорошо, об этом еще в садике учат, но тут без вариантов. – У нас батальон специальный, а это значит, специальный язык вроде птичьего свиста, специальная форма, специальное оружие. – Киваю на «стеньки» в руках ударной группы, о которые пепеляевцы все глаза измозолили. – Но главное – специальные способы ведения боевых действий…
* * *Показать их на практике доводится очень скоро. Минут через десять выходим к дороге, тому самому большаку, о котором упоминал командир разведгруппы. Хорошо укатанная грунтовка в этом месте огибает то ли большую лужу, то ли крошечное озерко и катит себе дальше между прилегающими почти вплотную зарослями какого-то кустарника. Идеальное место для засады. И жертва, судя по доносящимся издалека звукам, уже на подходе. Звуки в тумане достаточно хорошо глушатся, но знакомый треск ретробайкерских движков слышен очень отчётливо. А на мотоциклах могут кататься только немецкие пулемётчики. И совсем они не нужны там, где сейчас сибиряки в землю вгрызаются, срочно оборону строят… Но и нам раскрываться рискованно, забрались уже туда, где кроме гансов никто не ходит и не ездит. Та пятерка, которая осталась сзади против стада кайзербайкеров не пляшет, их просто сомнут числом… А мы и не будем шуметь, ножи в бою не издают ни звука, и под ножом в опытных руках – тоже. В эскадроне хоть и штурмовики, но базовый курс диверсионной подготовки прошли все. Все рассуждения заняли доли секунды… Анатоль Дольский, поняв меня с полувзгляда, уже отдал команду первому взводу, и «кентавры», быстро спешившись, шустро рассыпаются по зарослям, на ходу накидывая лохматки. Одна пятерка уходит кустиками навстречу звуку, вторая – в противоположную сторону, на случай, если оттуда кто-то сунется. Все остальные быстренько исчезают в лесной июльской зелени, даже «гости» моментально сообразили, что к чему.
Мне хорошо видно, как Проша Лавринёнок, чемпион батальона по метанию тяжестей на меткость, откручивает у лимонки запал и несколько раз подкидывает её в воздухе, привыкая к весу. Ещё с детства по бедноте и голодухе научился камнями уток на озерах глушить. И курей у кулаков-мироедов… На базе ради потехи закидывал эфки на выбор в любую форточку и ни разу ни одного стекла не разбил…
Звук становится всё громче, в основательно поредевшем тумане появляются «колесницы смерти»… Прохор мгновенно размахивается, и чугунная чушка летит в мордочку самому первому водиле. Результаты вполне ожидаемы. Оглушенный ганс кидает руль, инстинктивно вскидывая руки, мотоцикл ведёт влево, и он, теряя скорость, влетает в кусты, где пассажиров уже ждут цепкие ручки. Второй экипаж, уходя от столкновения, берет вправо, остальные тормозят в меру реакции и соображалки… Короткий резкий свист, и из кустов на дорогу вылетают фигуры в лохматках. Спурт, несколько метров открытого пространства, руки с ножами совершают отработанные до автоматизма движения. Никто из немцев не успел не то, что выстрелить, даже оружие в руках подержать…
Вот такие превратности судьбы. Была какая-то «моторизирте машиненгевер абтайлюнг» и в несколько секунд превратилась в нештатную пулеметную команду Первого отдельного Нарочанского батальона… Коноводы уже подводят ставших вдруг очень нужными и дефицитными заводных лошадей и начинают вьючить на них неожиданно свалившиеся трофеи. Мы стали богаче на целых семь ноль-восьмых МГ со всеми прибамбасами. Не считая мелочевки типа личного оружия, припасов и прочего полезного имущества.
– Денис Анатольевич, я, честно говоря, до сих пор не верю своим глазам. – Сзади подходит Пепеляев. – Моментально и беззвучно… Раз – и всё…
– Вот это и есть, Анатолий Николаевич, то, о чем я говорил… Закончим операцию, приглашаю вас в гости к себе на базу. Там вы много интересного еще увидите…
Глава 12
В лесу перед самыми Барановичами шедшие впереди дозорные подают сигнал «Стой», затем сообщают, что впереди то ли землянка, то ли шалаш. Причем в комплекте с его обитателями. Девчонка лет четырнадцати-пятнадцати, мягко выражаясь, в сильно поношенной и замурзанной одёжке, и примерно такого же вида парнишка года на два младше её. Похожие друг на друга, скорее всего, брат и сестра…
– Вы кто будете? – пытаюсь начать вежливую беседу. – И что в лесу делаете?
– Мясцовыя мы, – отвечает мальчишка, потому, что его спутница приклеилась взглядом к своим рваным башмакам и не смеет поднять глаза. – Па грыбы пайшли з сястрой.
Смотрю поверх их голов на сопровождавшего дозорного, тот отрицательно качает в ответ головой. Ни лукошек, ни корзинок, ни самих грибов при них не было.
Только сейчас замечаю, что девчонка укрывает под рваной безрукавкой маленького лопоухого щенка с лапой, перемотанной тряпкой, на которой расплылось бурое пятно. Несмотря на нервную дрожь, которая сотрясает худенькое тельце, по мордочке, оскаленным зубам и негромкому, отчаянному рычанию понятно – песик готовится вступить в свой, наверное, первый и последний бой. Погибнуть, но попытаться защитить свою хозяйку.
– Ну, хорошо, грибники, а звать-то вас как?
– Мяне – Василём, а яе – Паулинкай…
Санинструктор, дядька уже в возрасте, с побитыми сединой усами, но ещё крепкий, как дуб, достает «комплект первой помощи» и, подойдя к парню, осматривает
