Сложнее всего оказалось выбрать направление. Когда мы подлетали к башне, я была очень занята, но все же смутно помнила, что крепость стоит на холме, и значит, в какую бы сторону я ни попыталась проложить подземный ход, когда-то неизбежно выйду на склон. И вполне вероятно, что склоны холма за крепостью круты и обрывисты, да и идти туда намного дольше. Кроме того, там может находиться река, или болото, или вообще скала. Но это только сказать легко. Во-первых, я даже примерно не представляю, сколько магии нужно, чтобы проделать хоть узенький лаз, а во-вторых, мне совершенно не хочется вывалиться прямо под несветлые очи магистров.
К тому же, пока я бродила здесь кругами, у меня сбилась ориентация в пространстве. И теперь не имею никакого понятия, в какой стороне замок, а в какой – стены. Прежде чем выбрать направление, мне как-то нужно определиться со сторонами света.
Не надеясь ни на чудо, ни на удачу, я прислонилась к гладкому камню, положила на него ладони и даже глаза зажмурила, пытаясь отыскать в толще пород хоть какой-нибудь намек на близость склона или прохода.
И почти растворилась слухом, ощущениями и каким-то неизвестным чувством в прохладной глубине безмолвного и безответного пространства, постепенно поворачиваясь и скользя вдоль стены и не находя ничего, похожего на вожделенный путь к спасению. Всего один раз мелькнуло в недрах холма даже не тепло, а намек на него, и тотчас пропало.
А я все брела и брела, силясь проникнуть обострившимися чувствами как можно дальше, и когда уже заподозрила, что завершила круг, вновь почувствовала то самое неверное тепло. Теперь оно было чуть насыщеннее, и я еще пыталась понять, чем это объяснить, моим усилившимся восприятием или сокращением расстояния, как теплое пятнышко вдруг разделилось. И то, которое было слабым, осталось на месте, а более яркое начало быстро удаляться.
«И что же это может значить?» – замерла я в напряжении, как гончая собака, учуявшая след дичи.
Похоже, только одно: еще один колодец. И там тоже сидит преступник, но к нему приходит кто-то, кто может свободно передвигаться по проходам. Стражник или палач, выбор тут невелик. И мне нужно именно туда, все равно ближе ничего найти не удалось. А раз его уже проведали, то у меня будет в запасе несколько часов.
Разумеется, я понимала, как зыбки и ненадежны предпосылки, отталкиваясь от которых, я делаю эти выводы, но ничего другого, более правдоподобного, просто не приходило в голову.
И я решилась. Отметила направление и, прежде чем начинать прокладывать тоннель, с огромным удовольствием превратила и подлую крышку люка, через который попала в ловушку, и найденную выше дверцу в монолитную скалу. Пусть попотеют, пока сюда доберутся.
А потом создала большого, сантиметров семьдесят в диаметре, крота с алмазными когтями и клыками, способными прогрызть любой камень. Но предусмотрительно заложила в него верность мне и готовность выполнять любые распоряжения. Указала направление будущего тоннеля, высоту входа примерно полтора метра от пола и благоразумно отошла в сторону.
Он вгрызся в стену с хрустом горнодобывающего комбайна, а я села на стул и принялась ждать, попутно обдумывая технические детали тоннеля и внося поправки в ход работ. Например, велела ему изредка пятиться назад и растаскивать выкопанную породу по колодцу.
Довольно скоро я убедилась в правоте своих предположений: каменными были только стенки моей ловушки, а холм – глиняным. Через некоторое время заваленный сырой глиной пол сравнялся по высоте с отверстием, потом глина выросла со всех сторон крутыми горками, которые крот старательно утрамбовывал, пока я сидела на корточках в тоннеле. Наконец мне это надоело, и я велела ему отрыть для меня небольшую каморку возле того места, до которого он докопал проход. И едва она была готова, превратила стул в энергию и перешла на новое место.
Отсюда клочок тепла ощущался намного отчетливее. И пока я, загородив щитом выход в тоннель, чтобы снующий туда-сюда крот не засыпал меня глиной, следила за ним, узник так и оставался в одиночестве. И более того, был странно неподвижен, заставляя сомневаться, не к монстру ли я иду?..
Эти подозрения заставили меня предпринять особые меры предосторожности, и, когда крот заскрипел клыками, дробя толстую каменную стену, я уже держала наготове не раз опробованное в боях станящее заклинание «плеть обездвиженности».
Однако оно не понадобилось.
Просто не на кого было бросать. Пленник, лежавший вниз лицом на решетке из потемневших от времени реек, был привязан к ней за руки и за ноги и небрежно прикрыт грязной тряпкой.
И судя по худым и грязным конечностям, не имел никакой одежды, кроме этой тряпки. Больше в камере вообще ничего не было: ни светильника, ни стола, ни кружки с водой. Лишь дыра в полу под решеткой да несколько лужиц вокруг. Видимо, его изредка обливали холодной водой, и это бессердечное обращение с беспомощным человеком мгновенно добавило ноликов к счету, который я мысленно писала на магистров острова Тегуэнь.
Но сначала необходимо было разобраться с кротом и выяснить, что с арестантом. В центре его спины я ощущала жаркую искру боли.
Крота, подумав, решила пока оставить и сделала ему внушительную кучку мороженой рыбы, почему-то изначально постановив, что это будет его любимая еда. А потом создала узнику боксеры и сдернула с него сырое и холодное тряпье.
– Что-то рано ты пришел, – с трудом ворочая языком, произнес вдруг несчастный, – бывший друг Жетмос.
– Это не он, – пробормотала я, радуясь, что тут темно.
Мне свет не нужен, а в шкуре шеосса очень удобно, но ему этого видеть пока не следует.
– А кто? – В голосе не было никаких эмоций.
Ни интереса, ни радости. Даже страха. И это показалось мне самым ужасным.
Это сколько же нужно издеваться над человеком, чтобы он начал с таким равнодушием относиться к жизни?
– Пока такой же узник, – мирно проговорила я и осторожно осведомилась: – У тебя ноги двигаются?
– У меня только челюсть двигается. – В нарочито бесстрастном голосе скользнула тонкая нотка горечи.
– Тогда на, пожуй, – сунула я пленнику кусочек колбаски, но узник неожиданно стиснул зубы:
– Пошел прочь, щенок! Я за мясо не продаюсь.
– Не щенок, а девушка, – вздохнула я, мысленно методично проверяя его позвоночник. – А у тебя в двенадцатом позвонке торчит тонкий штырь, и на него завязано какое-то заклинание. Ты не в курсе, что это? Я могу его убрать, но как бы не навредить еще сильнее. Лекарь из меня пока слабенький.
– Хуже не будет, – помолчав, процедил узник.
– Как скажешь. – Я уже почти привычно растворила магию стержня и веревок, полюбовалась, как исчезает жаркое пятно боли, и слила энергию в ладанку.
А потом бросила щедрую порцию магии на очищение худого тела узника и создание ему такого же, как у меня, камуфляжа. Устраивать сейчас несчастному душ – не самая лучшая идея.
Но он об этом и не подумал. Первым делам
