— Ты же аша и должна знать, как отличить правду ото лжи. Испытай меня.
Девушка подошла ближе. Из складок своего хуа она извлекла еще один камень и вложила его в мою ладонь. Меня нельзя назвать знатоком магии, но даже я ощутил мощь заклинаний, вплетенных в ее платье. Вот только не знал, что именно они усиливают: ее красоту — то, ради чего чаще всего используют магию, или же силу, которой и без того в ней было с избытком.
— Если ты говоришь правду, он будет гореть ярко-голубым, — сказала она. — Если соврешь, он засияет глубоким черным цветом. Поэтому тщательнее подбирай слова, Бард.
— Мне приснился сон. Я увидел в небе яркую голубую луну и следовал за ней сквозь облака, пока та не засверкала над пустым серым пляжем, издавна усеянным костями морских чудовищ. Там была девушка с окровавленными руками, пообещавшая мне рассказать сказку, которую даже я не смог бы себе вообразить. «Если чего и жаждут люди больше хорошей истории, — произнесла она, — так это рассказать свою собственную». А проснувшись, я увидел на небе ту самую голубую луну, столь же реальную, как и мы с тобой. Тогда я, доверившись своей интуиции, отправился по тому же пути, что и во сне. Нашел тот самый пляж и ту самую девушку. Я слышал множество историй о тебе от других. Но теперь почту за честь послушать тебя вживую. Позволь мне воспеть твой рассказ, я воздам ему должное.
Волны бились о берег. Над головой кружили стервятники. А сапфир у меня в руке сиял ярко-голубым.
Нарушив молчание, она снова рассмеялась, и воздух содрогнулся.
— А ты самоуверен и любопытен, как я погляжу. Не самое безопасное сочетание качеств. — Она забрала у меня безоар и отвернулась. — Я ухожу через семь дней. Но до тех пор все тебе расскажу.
Я последовал за ней, а сам мучился вопросами, не дававшими мне покоя. Я слышал про нее многое, но вовсе не ожидал, что она окажется столь юной. Зачем семнадцатилетней девушке находиться одной на странном сером пляже, в окружении трупов чудовищ?
1
Позволь мне сразу пояснить: я не собиралась поднимать своего брата из могилы, пусть он и утверждает обратное. Чему я и научилась у него за все эти годы, так это тому, что мертвые скрывают правду не хуже живых. Костяной ведьмой я стала не так давно, что бы там ни говорили, но этот урок усвоила первым.
Теперь я понимаю, почему люди боятся Костяных ведьм. В книжках со сказками, где уничтожают драконов с ониксовыми глазами и спасают благодарных девиц из башен слоновой кости, такой магии не найдешь. Не отыскать ее и в фокусах, где весь обман таится лишь в ловкости рук и иллюзиях. Нет ее и на полях, засеянных рунными ягодами, которые люди собирают для снадобий и заклинаний. Все потому, что магия смерти — могущественная, исключительная и безжалостная. И я с самого начала без труда овладела ею.
По правде говоря, во мне никогда не замечали чего-то необычного или таинственного. Родилась я в одной из крошечных деревушек, разбросанных по королевству Одалия, Найтскроссе. С трех сторон ее окружал красивейший лес, а с одной — холмистые равнины. Единственной моей странностью можно было назвать неутомимую тягу к чтению и учебе. Я прочитала историю о Восьми Королевствах, Пяти Великих Героях и Лжеправителе. Именно так я узнала о владеющих магией ашах, их нескончаемой войне против Безликих — народа лжи и приверженцев Тьмы, присягнувших Лжеправителю. Порой я и сама притворялась ашей. Таки из Шелка, которую сказочный король Маррус взял в жены. Или Надин из Шелеста, которая своим танцем прекратила войну между королевствами Истера и Даанорис.
«Ты, Тия, думаешь столько же, сколько мужчины пьют, — однажды сказал мне отец, — то есть слишком много. Хотя на деле очень мало». Но все равно приносил мне книги с далеких ярмарок и поддерживал мою любовь к пергаменту и бумаге. В какие-то дни, когда его работа в кузнице подходила к концу, я читала для него. Надо было видеть это зрелище: высокий крепкий мужчина с густой бородой сидел, откинувшись в любимом кресле, и слушал, как я своим писклявым голоском читаю детские сказки и легенды.
Да, я действительно родилась в самый пик затмения, когда небо прищурило свой лунный глаз, словно мое появление стало доброй шуткой между старыми друзьями. Или же луна, прочитав по звездам мою судьбу, спряталась, не в силах вынести моего рождения. Обычно подобные явления и приписывали Костяным ведьмам. Разве нормальные дети, рожденные под покровом ночи, без единого луча света, могут жить обычной жизнью?
Следует отметить, что некромантией в нашей семье никто не занимался, чего не скажешь о колдовстве. Однако мои старшие сестры были добрыми ведьмами, которые состояли в общине и обычно не занимались призывами мертвых родственников из могил.
Роуз[5] была Лесной ведьмой. Пухленькая, с загорелой под жарким солнцем кожей — даже темнее, чем у фермеров, работающих в полях от рассвета до заката. Она ухаживала за садом с травами и продавала припарки и домашние снадобья от подагры, любовной тоски и других недугов.
Лилак[6] считалась Водяной ведьмой. Высокая и неподвижная, словно вода в глубоком пруду. Она любила носить вуали, призывать удачу, а порой случайно находить потерянные безделушки. Как-то раз она погадала и мне, но не обнаружила ничего плохого. «Тия способна стать ведьмой, как и мы, если того пожелает, — сказала Лилак матери. — Я вижу ее в прекрасном янтарном платье, с ярко горящими драгоценными камнями в волосах и под руку с красивым принцем. Нашей маленькой Тие судьбой предначертана великая жизнь, но не в Найтскроссе».
Даже те, кто не был знаком с ведьмовским ремеслом, считали лесную и водяную магию почетным и уважаемым ремеслом. А Роуз и Лилак — почетными и уважаемыми ведьмами.
Узнай я раньше цвет своего стеклянного сердца, могла бы лучше подготовиться к ожидающей меня участи.
В третий день третьего месяца — день весеннего равноденствия — на деревенской площади по традиции собирались дети тринадцати лет. Шеи всех мальчиков и девочек украшали цепочки с изящными кулонами в виде стеклянных сердец. Одним родители покупали на одалийском
