больничный достань. От души советую.
– Какие мы добренькие, – ехидно проговорил парень. – Сразила прямо наповал своими благородными побуждениями!
– Можешь к ним не прислушиваться, это твое право, твой выбор. А вот насчет нашего разговора у тебя только одно право – молчать. Забудь об этой встрече. Тогда и я забуду. За-будь!
– С удовольствием! – Дмитрий сделал глубокий поклон. – Я свободен или как?
– Свободен.
Охранник повернулся к Милославской спиной и с силой хлопнул крышкой багажника.
– А остальное как же? – насмешливо спросила его Яна. – Забирать не будешь?
– Что-то я не в настроении, – пожав плечами, парировал парень.
– Значит, едем?
Дмитрий удивленно посмотрел на гадалку.
– Ты, кажется, сказала во множественном числе? – спросил он.
– В двойственном. Едем, ты и я. Подвезешь меня до дороги, там я такси поймаю.
– А пешочком что же?
– Опаздываю, понимаешь ли.
Яна нахально подошла к машине и уселась на заднее сиденье:, пропустив впереди себя Джемму. Дмитрию ничего не оставалось, как звонко хлопнув дверью, сесть за руль.
ГЛАВА 17
– Неужели мы дома… – устало пробормотала Милославская, переступив собственный порог.
Джемма сразу принялась обнюхивать свою тарелку, явно проголодавшись. Гадалка же ни о чем, кроме как побыстрее отойти ко сну, и мечтать не могла. К счастью, в миске собаки еще оставался корм и поэтому Яна, которой больше не о чем было беспокоиться, сваленная усталостью, плюхнулась в кресло.
Она даже боялась поднять взгляд на часы, потому что знала: они могут сообщить ей только то, что выспаться она уже не успеет. Тем не менее поспать немного – все же лучше, чем совсем не спать. Не желая окончательно портить себе настроение положением часовой стрелки, Милославская развернула кресло в обратную строну.
Она хотела лишь посидеть немного, расслабиться и перейти в кровать, но невольно сомкнула веки и скоро забылась сном.
Неизвестно, сколько времени прошло, когда гадалка вдруг стала чувствовать ноющую боль в спине, заставившую ее проснуться. Не открывая глаз, на ощупь, она перебралась в свою спальню и, прямо на пол побросав одежду, неуклюже забралась на постель. Джемма преданно ее сопровождала, но посягательства на постель хозяйки тем не менее себе не позволила и калачиком свернулась у ее основания, накрыв собой небрежно раскиданные вещи.
Сон снова быстро охватил гадалку. Мерное тиканье часов и безмятежное посапыванье собаки помогли ей в этом, хотя обычно, однажды разбуженная, гадалка спала уже плохо.
Бессвязные картины, одна сменяя другую, стали мелькать в ее воображении. Предложения, возникающие в мышлении, обрывались, не выстроившись до конца, а вслед за ними всплывали новые, уже совершенно о другом, нелепые и пустые.
Милославская вряд ли сама бы ответила, сколько времени она провела в таком состоянии полусна- полудремы, однако забыться по-настоящему глубоко ей не удалось: лай собаки известил о прибытии гостя.
– Какого черта! – сев на кровати и плетьми свесив руки, пробормотала Яна и снова упала на постель.
Настойчивое лязганье щеколды все же заставило ее подняться. Джемма, видя недовольство хозяйки, залаяла еще более отчаянно.
Было уже светло. Милославская поняла, что пора вставать. Впереди ее ждал еще один крутой вираж – эпизод с камерой хранения.
Гадалка вдруг поймала себя на мысли, что проснулась с каким-то тяжелым чувством на сердце. Она бы с удовольствием приняла душ, взбодрилась чашечкой кофе и, поджав под себя ноги, уселась перед телевизором, намереваясь поочередно нажимать кнопки пульта до тех пор, пока на экране не появится что-нибудь для нее интересное. А еще лучше – Яна спала бы до обеда.
– Да, невозможно быть в хорошем расположении духа, не выспавшись, – заключила она, поразмышляв о причинах своего плохого настроения.
Громкий стук вдруг заставил вздрогнуть стекло. Гость определенно начинал нервничать. Джемма тоже. Она вскочила на задние лапы и угрожающе зарычала.
– Кого же это еще, как ни Три Семерки? – поднимаясь с кровати, безнадежно произнесла гадалка.
Шлепая босыми ногами, она подошла к окну и, отодвинув тюлевую занавеску, выглянула на улицу. У калитки, оперевшись одной рукой о ее косяк, а другую поставив в бок, стоял Руденко.
– Тихо, – спокойно сказала овчарке гадалка, лениво потирая глаза, – это наш обожаемый Семен Семеныч.
Яна пригладила волосы.
– Почему-то никто еще не звонил, – зевая, протянула она. – Может, преступник передумал, решил дать мне выспаться, а? – гадалка вопросительно посмотрела на Джемму.
Конкретно в этот момент женщина совершенно спокойно рассуждала об ожидаемом звонке, потому что больше всего на свете она хотела спать и ни на какие вещи, кроме своей постели, трезво смотреть пока не могла.
Накинув первый попавшийся халат и всунув у порога ноги в огородные резиновые галоши, Милославская неспешно побрела к калитке.
Руденко, уже облокотившись о капот машины, стоял и покуривал.
– Заходи, – проскрипела сонным голосом Милославская.
– А я уж думал, ты со свидания решила не возвращаться, – обиженно пробормотал Семен Семеныч.
– С какого свидания? – зажмурив один глаз, спросила Яна.
– С обыкновенного, – ничего не подозревая, ответил Руденко.
– А-а-а, со свидания, да, да, – гадалка вспомнила о своей недавней фантазии.
Милославская увидела на руке приятеля часы и подняла ее, чтобы поглядеть на циферблат.
– А-а-а! – ахнула она. – Сема, я тебя убью! Десять минут седьмого! Нам же к восьми! Боже мой, – Яна захныкала, – я так не выспалась!
– Ничего, – покряхтывая и довольно приглаживая усы, сказал Три Семерки, – поменьше будешь по свиданиям шляться.
– Я тебя убью, – покачивая головой, беспомощно проговорила гадалка.
– Ладно, брось. Наши уже все в отделе, утверждают план операции. Никто не звонил?
– Нет, – Яна помахала головой.
– Почему?
– Потому что, очевидно, в отличие от тебя, Сема, этот человек очень пунктуален. Половины восьмого еще нет, – гадалка обиженно отвернулась.
– Ну, ты что? Не унывай! – Семен Семеныч наклонился к Милославской и потряс ее за плечи.
Яну обдало смесью табака, дешевого одеколона и недавно съеденных полуфабрикатов. Запах был отвратительный, но на этот раз в этом букете хотя бы не было алкоголя.
Милославская развернулась и побрела к калитке, остановившись в ее проеме. Семен Семеныч шел за ней.
– Пропускай, – сказал он, видя что подруга встала.
Милославская отстранилась и освободила проход во двор. Руденко деловито кашлянул, поправил зачем-то козырек фуражки, затем привычно провел рукой по усам и замаршировал по двору.
Войдя в дом, он поприветствовал взглядом Джемму, что-то пробормотал себе под нос, теребя ее по шерсти, а затем прошел в кухню и, поджав под себя одну ногу, уселся за столом на широкой массивной табуретке. Милославская стояла в дверном проходе и удивленно глядела на него. Ведь тоже почти не спал, а свежий, как огурец! «Он не перестает меня удивлять», – подумала гадалка и принялась варить кофе.
